Александр Житинский "Эффект Брумма (10)
"

Александр Житинский
1 руб.
В наличии
Автор Александр Житинский
Изд-во Азбука-классика
Описание

10. Выступаем

 Утром я заглянул к Лисоцкому. Он бурлил. Творчество так из него и било. На стене его лаборатории уже висела схема с подковой, вычерченная тушью. Лаборанты шлифовали дужки.

 — Я договорился, — не разжимая зубов, сказал мне Лисоцкий. — Сегодня нас записывают на телевидении. Поезжай за Смирным и не отпускай никуда. Запись в четырнадцать.

 Я затосковал. Интересно, когда мне дадут заниматься наукой? Но, с другой стороны, Фомич без меня пропадет. Он уже ко мне привык. Он мне верит.

 Опять я к нему поехал и прогуливал до обеда. Я постарался выбрать спокойные места. Летний сад, Таврический сад, му­зей Суворова. Фомич был меланхоличен до неузнаваемости.

 Наконец я отвлек его внимание и привез на студию. Там, в вестибюле, уже бегал Лисоцкий, одетый во все праздничное. Режиссер посмотрел на сапоги Фомича и хмыкнул.

 — Одеть! — крикнул он через плечо.

 Фомича схватили и куда-то поволокли. Он упирался, бедный, и смотрел на меня так, что я почувствовал себя предателем. Поэтому я пошел следом.

 Две девушки очень властного вида привели Фомича в костюмерную. С ним они не разговаривали. Это не входило в их обязанности. Они толковали между собой.

 — Фрак ему не пойдет, — сказала одна. — Лицо простовато.

 — Может быть, китель? — спросила другая задумчиво. — Как будто он отставной офицер.

 — Тогда уж гимнастерку, — вставил слово Фомич.

 — И противогаз, — сказал я сзади.

 Девушки обернулись и посмотрели на меня, как на идиота.

 — Джемперок и брючки! — придумала первая. — Будет смотреться.

 Они заставили Фомича напялить белый джемпер и брюки в полосочку. Как у Дина Рида. Сапоги заменили лаковыми штиблетами. Фомич был просто молодцом! Он зачесал волосы на пробор и стал похож на чечеточника.

 — Ух, курносые! — воскликнул Фомич, пытаясь ущипнуть обеих девушек сразу. При этом он подмигнул мне.

 Девушки с трудом сохранили ледяную надменность. Я понял Фомича.

 — Меня тоже нужно одеть, — сказал я. — Режиссер сказал, во что-нибудь средневековое.

 Девушки поверили. Они там ко всему привычные. Мы с Фомичом еле сдерживались, чтобы не расхохотаться на всю студию. Но хохотать было нельзя. Рядом шли передачи.

 Я выбрал такую черную кофточку с жабо. И стал как Ромео. Девушки были поразительно серьезны. Они старались вовсю.

 Когда нас привели к режиссеру, он чуть не прослезился. По-моему, обе девушки схлопотали взыскания по службе. Нас опять переодели во что-то нейтральное.

 Мы вошли в студию и начали репетировать. Лисоцкий вел передачу. Он так расписал про подковы, что оператор не мог нас снимать. Он уткнулся носом в камеру и там беззвучно смеялся. Удивительно, что Фомич приободрился. Он сидел с видом «пропадать, так с музыкой».

 Сразу после репетиции, которая прошла поверхностно, начали запись. Оператор уже отсмеялся и был грустен. Надоело ему, наверное, каждый день снимать чепуху. Я его понимаю.

 Когда дело дошло до Фомича, он встал, подошел к подготовленной аппаратуре и зажег свечу. С важным видом. Потом он стал греть подкову. К подкове был присоединен вентилятор.

 — Обратите внимание, сейчас ток поступит в электромотор, и вентилятор начнет вращаться, — сказал Лисоцкий в камеру.

 Вентилятор на эти слова не прореагировал.

 — Сейчас, — сказал Лисоцкий, все еще улыбаясь.

 Фомич аккуратно потушил свечу пальцами, сел на место и сказал загадочные слова:

 — Наука умеет много гитик.

 — Стоп! — крикнул режиссер по радио. Через минуту он прибежал в студию.

 — Почему нет эффекта? — спросил режиссер.

 — Кураж не тот, — сказал Фомич.

 — Какой кураж? — спросил Лисоцкий, бледнея.

 И тут Фомича прорвало. Он показал характер. Он дал понять, что обо всем этом думает. Я был счастлив.

 — Все свободны, — сказал режиссер. — Наука умеет много гитик. Это гениально!

 Не смеялся один Лисоцкий. Он собрал свои листки и незаметно выскользнул из студии. А мы с Фомичом опять переоделись и поехали покупать билет на поезд.

 

<Назад    |   Вперед>