11. Провожаю Фомича
Мы с Фомичом сидели у меня дома и пили чай. Фомич излагал свои взгляды на жизнь. И на физику. А я свои. Нам было интересно друг с другом.
— Понимаешь, — сказал Фомич, — что нам с тобой главное? Не то, чтобы людей удивить. И денег нам с тобой не надо. Главное, это когда всей душой устремишься и вдруг сделаешь что-нибудь. И оно только душою и держится. Вынь душу — пропадет все.
— А объективная реальность, данная нам в ощущении? — спросил я. Это я на материю намекал. Я, как уже говорилось, материалист.
— Данная? — спросил Фомич. — А кем она данная? А?
— Ну, данная, и все, — ответил я.
— Э-э! — помахал пальцем Фомич. — Кем-то, видать, данная.
— Вы что, Василий Фомич, верующий? — спросил я прямо.
— Верующий, — сказал Фомич. — В науку верующий. В душу верующий.
— Это не одно и то же, — сказал я.
— У вас не одно и то же, а вообще так одно. Вот ты мне давеча про Эйнштейна толковал. А я думаю — поверил он в свою придумку так, что она и воплотилась. А если бы для денег или еще для чего — никакой твоей относительности и не было бы.
— Другой бы открыл, — сказал я.
— Это кто другой? Ну я, может быть, и открыл бы. Или ты, — раздобрился Фомич. — А этот Лисоцкий — нипочем. Даже если бы у него голова с силосную башню была.
Я живо представил себе Лисоцкого с силосной башней на плечах. Получилось внушительно.
— Или возьми Брумма, — продолжал Фомич. — Тоже был хороший мужик. Не лез в телевизор.
Мы попили чаю и стали собирать Фомича. Собственно, собирать было нечего. Вся аппаратура осталась у Лисоцкого. Был только осциллограф, который мы подарили Фомичу. Как я и обещал.
Мы поехали по ночному городу. Фомич задумался. Я решил его расшевелить.
— А Лисоцкий не ожидал все-таки такого фиаско, — сказал я.
— Фигаско, — сказал Фомич.
Я не понял, шутит он или нет.
— С него как с гуся вода, — сказал я.
— То-то и оно, — вздохнул Фомич. — Ну, Бог его простит.
На платформе мы обнялись. Фомич был добрым человеком. Он меня пожалел.
— Поехали, Петя, со мной, — предложил он. — А то пропадешь здесь. Ей-Богу, пропадешь.
— А семья? — спросил я.
— А наука? — сказал Фомич. — Если любит, приедет.
Последние слова относились к моей жене. Но все-таки я не поехал. Сдержался.
Поезд свистнул, ухнул, зашевелил колесами и унес Фомича в деревню Верхние Петушки. Красный огонек последнего вагона еще долго болтался в пространстве, пока я стоял на платформе.
<Назад | Вперед>