Александр Житинский "Фигня (7)
"

Александр Маркович Вайнзуммер по кличке Зумик был не просто евреем с высшим физико-математическим образованием, а евреем патриотически настроенным. Все уже давно уехали, а Зумик и не помышлял об этом. Он был демократом и реформатором, строил капитализм в России и пытался внедрить основы честного бизнеса, поначалу идя криминальным путем. Но Зумик верил в Россию и надеялся, что она когда-нибудь да сойдет с мрачного уголовного пути на цивилизованную тропинку к светлому капиталистическому будущему.

Пока же Зумик изготовлял фальшивые бриллианты на установке высокого давления в научно-исследовательском институте, где уже много лет числился старшим научным сотрудником, и сплавлял их за рубеж нелегальным путем. Каждый раз боялся, клял себя и своих подручных бандитов, но деваться некуда — на зарплату старшего научного не проживешь и уж подавно капитализм в России не построишь.

Зумик мечтал о капитализме не просто для обеспеченной жизни, а из идейных соображений. Он мечтал утереть нос всем этим Моням-Шмоням, покинувшим истинную родину ради родины исторической. А то и вовсе дунувшим в Штаты за длинным долларом. Зумик представлял себе много раз, как в один прекрасный день он выйдет к микрофону — впрочем, откуда у него микрофон? — и шарахнет на всю планету: «Ну и кто из нас был прав, жидовские морды? Искали где лучше, а оказались в глубокой жопе! Никого в Россию не пустим! Пропадайте в своем вонючем Тель-Авиве!» И выключит микрофон.

Конечно, Зумик боялся не дожить до этого светлого дня, поэтому торопил события. Фальшивые бриллианты ручейком утекали за рубеж, оттуда струилась речка долларов, которые Зумик вкладывал в производство, короче говоря, инвестировал российскую промышленность. И в суммах немалых. До миллиона долларов в месяц. Конечно, это капля в море, размышлял он, но если бы второй такой Зумик, третий Зумик... Сотня-другая Зумиков могла перевернуть Россию вверх дном. Но где они, Зумики? Все пропадают в Израиле, утопая в собственном дерьме. Каждый раз, провожая очередного друга в эту клоаку, Зумик прощался с ним на всю жизнь, вычеркивал из своего прошлого как полного еврейского мудака, не понимающего одной простой вещи: Бог создал Россию для евреев. Ни в одной другой стране им так вольготно не живется, несмотря на все антисемитизмы. Нигде они не стоят в первых рядах прогресса — только в России. Нигде их не делают национальными героями — только здесь. И мучениками тоже. Не без этого. Так ведь оно и почетнее!

И лишь одного уехавшего еврея уважал, мало того — боготворил Зумик за его выдающийся авантюризм и не менее выдающийся талант. Это был его бывший однокашник Яшка, физик по первой специальности и уголовник по всем остальным. Ныне Яшка в основном обитал в Париже, с ним Зумик и имел дело. Привлекало его и то, что Яшка никогда не занимался делом ради голых денег. Всегда имел в виду что-то высшее, зачастую не совсем понятное.

Вот и сейчас, снаряжая в очередную командировку к Яшке своих новых подручных, стажеров-бандитов Максима и Федора, Александр Маркович Вайнзуммер был более всего озабочен новой идеей Яшки, которая приплыла к Зумику в виде сугубо секретного письма и перевернула мировоззрение немолодого уже еврея.

Зумик в очередной раз восхитился Яшкой и стал готовить экспедицию с бриллиантами.

Из соображений конспирации Зумик не выдавал подручным истинное имя партнера, а пользовался псевдонимом.

— Перес поднялся круто. Ворочает большими деньгами... Адрес у него такой: Париж, Елисейские Поля, кабаре «Донья Исидора».

— «О-о Шамз Элизэ!..» — пропел Максим строчку Джо Дассена, засовывая очередной бриллиант в тюбик с ультрамарином.

Максим и Федор были перемазаны в краске, работали с увлечением. Дело происходило в мастерской художника-авангардиста Петра Охты-Мохты, арендованной для этого случая на несколько часов. Пьяный Охта-Мохта — связанный, с кляпом во рту и с повязкой на глазах — валялся в соседней комнате. Водка была арендной платой, остальное — из соображений конспирации.

Зумик вынимал бриллианты из мешочка, секунду любовался и передавал стажерам, которые прятали камешки в свинцовые тюбики с краской: разматывали свинцовую оболочку тюбика с задней стороны, засовывали пинцетом бриллиант в тюбик и снова закатывали. Никаким таможенным рентгеновским лучам не прощупать.

— Александр Маркович, командировки оформили? — спросил гориллоподобный Федор, патологоанатом по первой специальности, кандидат медицинских наук.

— Все в порядке. От Союза художников. Помалюете там немного... на Монмартре. Что-нибудь абстрактное. Сообщите Пересу об интерполовцах...

— Каких интерполовцах? — поинтересовался Максим, в прошлом литературовед.

— Газеты надо читать! — строго заметил Зумик.

— Я читаю, — обиделся Максим.

— Что же ты читаешь? — ядовито поинтересовался Зумик.

— «Литературку», «Коммерсант-дейли»...

— Хуэйли... — добродушно ввернул Федор.

— Я же вас просил, Федор Васильевич. На работе не выражаться, — поморщился Зумик. — А читать надо «Северный курьер». Там сообщение о брифинге интерполовцев. Есть сведения, что они летят в Париж. Надо бы с ними того... Разобраться.

— По-мокрому, Александр Маркович? — спросил Максим.

— По-мокрому, Максим, — вздохнул Зумик, любуясь бриллиантом. — А что делать? Мы гуманисты, но не до такой же степени! Кстати, менту пистолет вернули?

— Тому, с улицы Пестеля? — спросил Федор.

— Ну да. Из рубероида.

— Нет, — мотнул головой Федор. — У нас пистолет.

— Вернуть! — потребовал Зумик. — Наше слово твердое. Обещал — верни.

— Так ведь потребуется... в Париже, — возразил Федор.

Зумик уставился на него изумленным взглядом.

— Ты эту пушку через границу собираешься тащить?! Ну, насмешил! Отдай менту, в Париже для интерполовцев тебе другое оружие подыщут.

— А как их найти? Париж — город большой, — спросил Федор.

— Перес поможет. Он же понимает, что нам всем сладко не будет, если Интерпол и наши снюхаются.

— Александр Маркович, под кого работать? — спросил Максим.

— Под Переса работай.

— Да нет же! В какой манере — на Монмартре?.. Под Кандинского? Под Шагала?

— Это на ваше усмотрение. Только не зарывайтесь. Не дай Бог написать что-нибудь гениальное! Засветитесь на весь мир. Запомните: вы — художники средней руки. Ремесленники. Будете продавать полотна — не заряжайте. У вас другая профессия... — наставлял Зумик стажеров.

— Ну хоть на пиво можно заработать? — жалобно спросил Федор.

— На пиво — пожалуйста! — раздобрился Зумик. — Особенно там не разгуливайтесь. У вас дело серьезное — ментов мочить.

Он перевернул мешочек, потряс его. Мешочек был пуст. Триста семьдесят два бриллианта весом около пяти тысяч каратов сидели в тюбиках новоявленных абстракционистов с Монмартра.

Принесли Охту-Мохту, откачали кофием и долго еще учились держать кисть и палитру, разбавлять краску и наносить уверенные ремесленные мазки на холст.

Охта-Мохта даже в состоянии грогги производил весьма приятное впечатление своим профессионализмом и полной незлобивостью к бандитам, арендовавшим мастерскую на таких зверских условиях.

Зумик в творчестве не участвовал. Он сидел в кресле с калькулятором и перемножал караты на доллары, одновременно размышляя над новой идеей своего друга, которая наконец-то поможет радикально обустроить Россию.

< Назад | Далее >