Александр Житинский "Глагол "инженер" (11)
"

Александр Житинский
1 руб.
В наличии
Автор Александр Житинский
Изд-во Лениздат
Описание
11. Распределение

 Я прилетел как раз вовремя. Начиналось самое главное.

 На кафедре вывесили листок с местами распределения. Места уже были известны благодаря моим стараниям. Несмотря на это, группа толпилась возле листка и снова занималась обсуждением. Ходили самые невероятные слухи. Кто-то утверждал, что в Новгороде дают квартиру. Сметанин заявил, что в одном почтовом ящике, который фигурировал в списке, квартальная премия больше зарплаты за тот же период.

Я пришел в нашу комнату и показал Чемогурову акты.

 — Они даже отчет как следует не посмотрели, — сказал я.

 — Ты наивный человек, — сказал Чемогуров. — У них оставались лишние двадцать тысяч рублей. Приближался конец года. Вот они их и потратили. Все довольны — и они, и мы.

 — Я недоволен, — сказал я.

 — Ты тщеславен, — заявил Чемогуров. — Кстати, могу сообщить, что тебя оставляют на кафедре. Вместе с Крыловым. Его в аспирантуру, а тебя мэнээсом.

 — Кем?

 — Младшим научным сотрудником. Сто пять рэ... Юрий Тимофеевич уже подыскивает для тебя новый договор.

 Я пошел потолкаться у объявления. Видимо, все уже знали о решении профессора. Никто не интересовался моими планами и надеждами.

 Мимо объявления быстро прошел Крылов. Вид у него был ужасный. Глаза ввалились, волосы были в беспорядке, руки болтались, как у куклы. Сметанин окликнул его, но Крылов не отозвался, а прошел в нашу комнату. Я последовал за ним.

 — Ты чего? — спросил я.

 Крылов проглотил слюну, двигая острым кадыком.

 — Отстань, — сказал он.

 — Женишься, что ли? — продолжал я.

 Крылов схватил со стола тетрадь и запустил в меня. Я увернулся. Тетрадь пролетела мимо и ударилась в лоб Мих-Миху, который как раз входил в комнату. Мих-Мих ­и бровью не повел. Он нагнулся за тетрадью, а Крылов, даже не извинившись, отвернулся к окну.

 — Слава, — сказал Мих-Мих, — возьми себя в руки. Неужели из-за этой...

 — Чего вам всем надо?! Чего вы все ко мне лезете?! — в отчаянии завопил Крылов и бросился вон из комнаты.

 Из-за интегратора вышел Чемогуров, и мы устроили небольшой симпозиум. Мих-Миху был известен диагноз. Он его нам сообщил. Крылов переживал разрыв с Викой. У него наконец открылись глаза, чему Вика в немалой степени способствовала. Она выкинула следующий номер.

 В мое отсутствие она пошла в гости к Сметанину и Миле. Там было чаепитие с профессором, во время которого Вика пыталась повлиять на распределение. Она очень мило болтала и как бы невзначай давала всем характеристики. У нее был свой средний балл оценок для нашей группы. В частности, я был назван эгоистом и неуживчивым человеком. Крылова Вика характеризовала как талантливого, но неуправляемого. Сметанин же оказался покладистым и преданным делу работником. Вика о себе умолчала, но ее дополнил Сметанин. По его мнению, она могла влиять на Крылова в нужную сторону.

 Во всем этом была известная доля истины.

 Короче говоря, они дали понять профессору, что кафедра нуждается в верных ему людях. Если таланту Мих-Миха прибавить талант Крылова да мой индивидуализм, неизвестно что может получиться. А тут еще вечный оппозиционер Чемогуров, под влияние которого я попал. Следовательно, нужно было оставить Крылова в аспирантуре, но для равновесия и лучшего морального климата взять на кафедру Сметанина и Вику.

 Это не было сказано прямо, но профессор понял. Большая политика делалась тонко, под звон серебряных ложечек.

 Надо отдать должное Юрию Тимофеевичу. Он холодно выслушал Вику и удалился в свой кабинет. На следующий день он вызвал Крылова вместе с Мих-Михом и изложил им результаты чаепития. Профессор не побоялся вторгнуться в личную жизнь Славки, как побоялся сделать я.

 — Она далеко пойдет, — заметил Чемогуров.

 — Может быть. Только не у нас на кафедре, — сказал Мих-Мих.

 У Крылова было объяснение с возлюбленной. Что они там говорили, никто не знает, но Славка после этого стал невменяем. Он замкнулся и ни с кем не разговаривал.

 Такова была обстановка перед распределением.

 Группа пока ничего не знала. Естественно, что Сметанин и Вика помалкивали.

 Наконец наступил день распределения. Оно проходило в конференц-зале института, где обычно заседал Ученый совет. С утра мы собрались в коридоре под дверями. Нас возглавляла Зоя Давыдовна, у которой был список.

 Без четверти десять в зал стали собираться люди. Пришли заместитель ректора, профессор Юрий Тимофеевич, Мих-Мих. Было много незнакомых. Зоя Давыдовна объяснила, что это представители предприятий.

 По коридору прошел коренастый человек в унтах и тоже вошел в конференц-зал.

 — Это из Кутырьмы, — сказал Зоя Давыдовна.

 В группе произошло замешательство, особенно в той ее части, которая замыкала список.

 — Мы поедем, мы помчимся на оленях утром рано... — пропел Сметанин. Теперь он чувствовал себя в безопас­ности.

 В десять часов Зоя Давыдовна пригласила в зал Славку. Он вошел спокойно и безучастно. Вообще в это утро он ни на кого не смотрел.

 Мы прильнули к дверной щели. Кто ухом, кто глазом. Ничего не было видно, да и слышно тоже.

Через пятнадцать минут дверь открылась, и Крылов ­вышел. Такой же прямой, будто проглотивший аршин. Вика старалась на него не смотреть. У нее на лице были красные пятна.

 — Ну что? — выдохнули все, хотя распределение Славки было делом решенным.

 Крылов пожал плечами. Тут же из зала вылетел Мих-Мих. У него были круглые глаза. Он подбежал к Славке сзади и два раза тряхнул его за плечи.

 — Ты соображаешь, что ты наделал! Это же не только твое личное дело! Ты ставишь под удар работу! — свистящим шепотом произнес он.

 Мы застыли, не понимая. Мих-Мих обвел нас взглядом и сказал с горечью:

 — Он распределился в Кутырьму! А что я мог сделать?..

 Я посмотрел на Вику. До нее доходил смысл сказанных слов. Только теперь она, кажется, поняла, что разрыв со Славкой — это серьезно. Навсегда.

 В зал вошел следующий. А оттуда выскочил довольный человек в унтах. У него были причины радоваться. Во-первых, он быстро освободился, вопреки ожиданиям, а во-вторых, получил лучшего молодого специалиста. Он подошел к Славке, пожал ему руку, и они стали о чем-то разговаривать. Крылов улыбался.

Когда подошла моя очередь, я вошел в зал и узнал, что мне предлагает работу Министерство высшего и среднего специального образования. Министерство направляло меня в распоряжение нашего института. Я решил не отказываться, это было бы теперь не оригинально. Мне подсунули большой лист и я расписался. В одной из граф на листе значилось: «Жилплощадь не предоставляется». Я не знал, что в таких случаях нужно говорить, и сказал «спасибо».

 После этого я пошел на кафедру. В нашей комнате, кроме Чемогурова, находились Крылов с представителем Кутырьмы. Чемогуров участвовал в их беседе.

 — А рыбалка! — кричал сибиряк. — Да разве у вас здесь... Ты рыбак?

 Славка помотал головой.

 — Значит, будешь! — заявил человек в унтах.

 — Так. А грибы? — поинтересовался Чемогуров.

 — Ха! Косой косим.

 — Ну ладно. А все-таки чем вы там, кроме охоты, рыбалки и грибов занимаетесь? — спросил Чемогуров.

 — Ну, шишки кедровые берем...

 — Нет, на работе, — уточнил Чемогуров.

 — Ах, на работе, — протянул сибиряк. Он окинул Славку и Чемогурова хитрым взглядом, посмотрел на меня и сказал Славке:

 — Приедешь — узнаешь. Я же кадровик. Я в ихних научных делах ничего не понимаю... Жилье дадим.

 — Отчаянный ты человек, Крылов, — сказал Чемогуров. — И ты, Петя, тоже отчаянный, — добавил он, заметив меня. — Небось, пошел в младшие научные?

 — Ну, пошел, — сказал я.

 — А то давай к нам в Кутырьму! — оживился сибиряк, обращаясь ко мне. — У нас всем места хватит.

 Я поблагодарил, но отказался.

 К вечеру стали известны другие итоги распределения. Никаких неожиданностей больше не было. Сметанин «сыграл в ящик», как у нас говорили. Вика пошла в заводскую лабораторию.

 Таким образом и решилась наша судьба. Славка молодец, он сжег мосты и сразу вышел из транса. Теперь он смотрел только в будущее. Оно состояло из полутора месяцев до защиты и всей трудовой жизни после.

 

<Назад    |   Вперед>