Александр Житинский "Государь всея сети (13)
"

Кирилл прислал мне по аське сообщение, когда я знакомился с новостями, прочитавши его пост: «Дон, зайдите в штаб, есть разговор».

Все же на «ты» он меня называет не всегда, а в пререписке только на «вы».

Я дошел по гостиничному коридору до одноместного номера, служившего нам штабом, и постучался. Было около половины десятого, мы ещё не спускались на завтрак.

В номере находились Кирилл и тот самый лейтенат-омоновец, который вчера предложил нам отдыхать, уходя. При виде меня он встал и представился:

— Лейтенант Козловский Вадим.

— Донников, — сказал я, пожимая его протянутую руку.

— Да мы знаем... — улыбнулся он. — Нам оперативные разработки разослали.

Оказалось, милиция сопровождала нас негласно, передавая от одного районного управления другому, а не гоняясь за нами на машинах, подобно бандитам. В настоящий момент мы находились в ведении лейтенанта Козловского, который сообщил нам, что ему поручено впредь до особого указания нас из города Козлова не выпускать.

— Что значит — не выпускать? Вы нас арестуете? — спросил Кирилл.

— Ни в коем разе! Мы задерживаем, а не арестовываем. Просто вы должны дать подписку о невыезде, пока там разберутся, — он указал пальцем на потолок.

— А основания? Как вы видите, меня не похитили, я покинул дом по собственной воле. Я совершеннолетний, — Кирилл говорил спокойно, не горячился, уверенный в своей правоте.

— То­то и оно... — с тоской вздохнул лейтенант. — Если б похитили, мы бы мигом всех скрутили... Но какой­то непорядок есть. Я не знаю — какой. Мне велено вас держать в Козлове. Свободу передвижения мы вам не ограничиваем.

— А если я не дам подписку о невыезде?

Милиционер взглянул на Кирилла ещё более тоск­ливо.

— Придется вас как­то блокировать... Не хотелось бы. Машину вашу на штрафстоянку поставим. ещё что­нибудь... Да у нас хорошо! Оставайтесь! — вдруг горячо принялся убеждать он.

— Видели мы, как у вас хорошо, — сказал я.

— Мужики горячие, — согласился лейтенант. — Партизаны. Но мы на стрёме.

— Ладно, мы подумаем, — сказал Кирилл.

Лейтенант откозырял и ушёл, а мы стали держать военный совет.

— Собственно, куда нам спешить, — вслух размышлял Кирилл. — Поживём здесь, поосмотримся... Морозы настают, ехать не с руки... Будет у нас здесь стояние!

Я пожал плечами. Стояние так стояние. Единственное, что не радовало, — это некоторая спонтанность здешнего населения. Чуть что — сразу в табло.

— ...Типа стояние на Угре, — добавил Кирилл.

— Что это за стояние на Угре? — не понял я.

— Было такое в 1480 году. Великий князь Иван Васильевич и татарский хан Ахмет стояли с войском по разные берега реки Угры, а потом у татар животы разболелись и они убежали. И кончилось иго на Руси при помощи дизентерии без всякой Куликовской битвы...

— Да? — я был смущён. Детали русской истории давно испарились из моей памяти.

— Кстати, Дон, знаешь ли ты, как называется река, где мы пытались поговорить с подводным партизаном?

— Нет, — сказал я.

— Она Угра и есть! — засмеялся Кирилл. — Так что наше стояние на Угре будет символическим!

«Молодец Фихтенгольц, — подумал я. — Научил мальчика истории. А я Иван, не помнящий родства, технарь хренов...»


* * *
И началось наше великое стояние.

Вообще­то для стояния можно было выбрать место получше Козлова. В том же Баранове не в пример приятнее, да и песни поют человеческие, не то, что здесь.

По вечерам из «Серого козла» доносился все тот же репертуар: «Брянский лес», «Матрос Железняк­партизан», «По долинам и по взгорьям».

Мы в этот ресторан больше не ходили, а столовались напротив в кафе «Взрывпакет». Там подавали блины в ассортименте, которые и назывались «взрывпакетами». Взрывпакет с мясом, с икрой, с творогом.

Нашей команде мы с Кириллом объявили о зимних каникулах. И вправду, начинались Рождественские морозы, которые грозили перейти в Крещенские. Всемирное потепление не коснулось Козлова. Здесь всё было не по­детски серьёзно. Если уж мороз — то за тридцать. И нам срочно пришлось обзаводиться зимним обмундированием.


* * *
Задача экспедиции была поставлена простая: виртуальные прогулки и исследование Сети. Информационные волны, порожденные бегством Кирилла и его заявлениями, расходились всё далее, создавали сложную интерференционную картину, которую всё труднее было охватить одним взглядом.

Для начала мы связали наши компьютеры в одну сеть посредством WiFi, для чего была куплена коробочка с маленькой антенной, так называемая «точка доступа», которая уверенно связывала компютеры в радиусе ста метров. Чтобы Даша не выпадала из коллектива, ей тоже был куплен ноутбук и Кирилл взялся учить ее компьютерной грамоте.

По­моему, он придумал эту сеть именно с такой целью. Теперь они часами сидели в комнате Кирилла, поставив компьютеры рядышком, и Кирилл, положив свою руку на руку Даше, водил Дашиной компьютерной мышью.

И мыши, и клавиатуры мы купили внешние.

Лиза не переставала подкалывать Кирилла, когда мы собирались во «Взрывпакете», но уже без ревности. Они тоже сидели с Васютой рядышком в своём номере и предавались компьютерному и иному общению.

Один я, как сыч, сидел в своем номере и «гуглил» Сеть по ключевым словам «царевич», «кирилл первый» «государев круг» и так далее.

Любопытно было наблюдать, как реагирует система на внешнее раздражение. В таких случаях различают два вида колебаний. В одном случае внешний импульс вызывает кратковременный всплеск после чего система приходит в равновесное состояние. Такая система называется устойчивой.

В другом случае раздражение нарастает, рождает новые импульсы, система начинает идти вразнос и часто разрушается, если не принять меры.

Россия, без сомнения, была очень инерционной системой. Чтобы вывести её из равновесия, требовался мощный импульс, причём реакция зависела от точки приложения, а не только от величины импульса.

Другими словами, не всякая информация или событие способны были раскачать систему. Громкое убийство, наводнение или землетрясение давно уже не приводили Россию в какое­либо движение и даже замешательство. Равно как и создание политической партии или суд над олигархом. Совершив несколько информационных колебаний, испытав ряд мелких возмущений в виде митингов и пикетов, Россия возвращалась в устойчивое положение спокойствия, называемое стабилизацией.

На что могло повлиять возмущение, вызванное заявлением какого­то подростка о том, что он намерен стать Государем всея Руси? И тем не менее, я с удивлением замечал, что колебания системы нарастают и возникают новые очаги напряженности.

Видимо, дело было в том, что воздействие передавалось по самому быстрому каналу связи, каким является Интернет, и в том, что обеспеченность населения этим каналом достигла некой критической величины в несколько десятков миллионов человек.

Эти миллионы уже могли обойтись без радио, телевидения и газет. Они свободно мониторили Сеть, находили там все новости и без помех обменивались информацией.

Но самым главным было всё же не это. Кирилла действительно ждали, как выразилась Даша. Ждали доброго, мудрого и справедливого царя.

Буквально через несколько дней всей Сети уже было известно, что мы находимся в городе Козлове на Угре, живём в гостинице «Серенький козлик», а первый вечер царевича в ресторане закончился небольшой потасовкой.

По крайней мере трое партизан в зале ресторана были юзерами Живого Журнала и поведали сообществу о деталях инцидента со своей, партизанской точки зрения.

Юзер kozlo_tur сообщил о том, что робкое и уважительное приглашение на танец вызвало неадекватную реакцию царевича и его охраны. Я тут даю краткий перевод, на самом деле вот цитата:

«Царь совсем оборзел, сцуко. Пацан его бабу пригласил, да? За это его в ебло, менты прискакали, партизан повязали. Царь неправ адназначно. Долой эта... самодержавье!»

Ну, вранье это. Никаких партизан не повязали. Однако ряд возмущенных комментариев последовал, а результатом этих сообщений было то, что к нам уже на третий день нашего пребывания в Козлове стали регулярно наезжать корреспонденты из Москвы.

Мне пришлось играть роль пресс­атташе царевича. Мы с ним решили, что он не будет снисходить до разговоров с прессой, а по­прежнему может излагать свои мысли в ЖЖ.

Поэтому я переместился в штаб­квартиру, где принимал корреспондентов, решительно отказывая в «доступе к телу». Заодно узнал, что это практически официальный термин в отношении главы государства. «Доступ к телу» решает многое.

Тело, между тем, запершись в номере, изучало с карандашом в руках Конституцию Российской Федерации, отмечая те пункты, которые требовали изменений и дополнений. Я же комментировал наши действия и слова царевича.

Первое интервью я дал «Коммерсанту», приславшему симпатичного лысоватого человека в очках, довольно молодого. Он был тих и лиричен. Его интересовали нравственные аспекты и он сам. А также отношение царевича к режиму.

— По­моему, он никак к режиму не относится. Не помню его высказываний на эту тему. А зачем вам?

— Я ненавижу режим, — сказал он, слегка заикаясь.

Не понял, зачем он приезжал. Ненавидеть режим можно было, не выезжая из Москвы.

Спецкорр журнала «Максим» поймал Васюту в коридоре и взял интервью у него. Естественно, не обошлось без вопросов о сексе. Васюта сказал, что царевич против иностранных слов, однако, назвать русский эквивалент отказался. Наш водитель рассказал мне об этом по секрету, потому что нечего было и думать, чтобы посвятить в это Кирилла, который ненавидел всякие шутки на тему секса.

Через три дня в гостинице невозможно стало жить. Фотографы высовывали свои черные трубы из каждой дыры. Корреспонденты не вылезали из «Серого козла», устраивая по вечерам пьяные дебоши и драки с партизанами.

В ночь перед Рождеством мы бежали на частную квартиру, которую подобрал нам тот же лейтенант Козловский. Наш минивэн спрятали в закрытом гараже, а мы разместились в меблированной трёхкомнатной квартире на пятом этаже. Маленькую детскую комнату заняла Даша, мы поселились в большой гостиной с Кириллом, а Васюта с Лизой стали жить в бывшей спальне с двуспальной кроватью.

— Та­ак... Летом подадимся в леса партизанить, — сказала Лиза, оглядев помещение.

Но Кирилл, казалось, не замечал неудобств и того, что цель путешествия куда­то испарилась, а само путешествие превратилось в домашний арест. У него было теперь другое душевное занятие. Он влюбился.

Это было ясно с первого дня, когда он привел меня в офис туристической фирмы. Дальше его чувство лишь нарастало. Это было видно по всему — взглядам, словам, модуляциям голоса, когда он обращался к Даше. Присутствовать при этом было невыносимо, будто подглядываешь в замочную скважину.

Лиза проглотила язык, мы старались не нарушить нечаянной фразой ауру, которая окутывала молодых людей, каждый из которых переживал это чувство впервые — в этом можно было поклясться.

Все троны мира, всё золото мира не стоили этой любви, которая на наших глазах творилась из ничего. Из совместных поисков в Яндексе и вечерних разговоров в «аське» через стенку. Уже засыпая на своем диване, я слышал эти тихие «ку­ку», которыми они обменивались, и завидовал, завидовал им, чего уж греха таить.

Мы все, невольные свидетели этой любви, словно замерли в ожидании — но чего же мы ожидали?

Ну да, мы ожидали, когда же это свершится.

Но и наши влюблённые тоже замерли. Они не знали, что и как нужно делать.

Они проводили вместе все свободное время. Ходили гулять, прихватив найденные в кладовке детские санки, чтобы вдоволь накататься с пологих берегов Угры, и возвращались с мороза раскрасневшиеся, пышущие паром. Они смеялись и дурачились, они совершенно не стеснялись нас, они нас просто не замечали.

Даша добровольно приняла на себя роль поварихи, и Кирилл сидел с нею на кухне и чистил картошку, сдирал кожуру с лука и резал его, обливаясь слезами. При этом они непрестанно хохотали. Лиза с Васютой приносили продукты. А потом мы ели щи, приготовленные нашими влюблёнными, и вкуснее щей я не едал, это я вам точно говорю.

Лиза не выдержала первая.

Дождавшись, когда молодые — так мы их уже звали промеж собой — уйдут гулять, она вызвала меня на кухню и сказала:

— Дон, ну надо же что­то делать! Невозможно смотреть!

— Они тебе мешают? — спросил я.

— Да! Мешают.

По правде сказать, они мешали и мне. Невозможно жить рядом с такими искренними проявлениями человеческого счастья.

— Что ты предлагаешь? — спросил я.

— Поговорите с ним.

— О чем?

— Господи! Дон, не мне вас учить. Вы нарассказывали мне целую тьму ваших подвигов по женской части. Поделитесь опытом. Научите его. Им нужно переспать. Они не умеют.

— Мой опыт здесь бессилен, — сказал я. — И любой опыт тоже. Это первый грех.. Адамов грех. Никто научить этому не может.

— Так что же, нам смотреть на них?! Глаза режет! — воскликнула Лиза. — Я поговорю с Дашей. Она хоть и детдомовка, но голова на плечах есть.

— Не делай этого ни в коем случае, — сказал я.

Лиза погрустнела.

— Да я сама знаю... Любовь­морковь... Ну тогда давайте заниматься делом. А то мы как дураки. У нас с Васютой тоже, можно сказать, роман. А можно сказать и любовь. И никто не страдает, никому нет дела, — сказала она с затаённой обидой.

— Потому что вы взрослые и у вас это не впервые. А они дети.

— У меня есть книжка «Безопасный секс», — сказала Лиза. — Дайте ему.

— Он оскорбится.

— Фу ты, ну ты! Оскорбится! А то он порнушку не смотрел!

— Не смотрел, представь себе. И спать Кирилл с Дашей не будет, хотя очень хочет, я уверен.

— Почему?

— Потому что сначала предлагают руку и сердце. Потом венчаются. А потом ведут жену на ложе, — сказал я.

У Лизы челюсть отвисла.

— И это говорите мне вы!? Который трахал одновременно трёх девиц!?

— Не одновременно, а по очереди, — поправил я. — И это говорю я. Потому что наши представления о нравственности часто не совпрадают с нашим поведением. И мы тогда испытываем муки совести.

— Ладно, — улыбнулась наконец моя Совесть. — Вы правы, я тоже так думаю. И мучаюсь, между прочим.


* * *
Мы исчезли из поля зрения Сети, как исчезает с экрана радара упавший самолет. Посыпались вопросы — где вы? Отзовитесь, дайте координаты, что случилось? Юзеров из Козлова допрашивали в ЖЖ, куда мы делись. Но те ничего не знали.

Узнали только, что мы внезапно съехали из гостиницы и отправились в неизвестном направлении. Зарубежные юзеры тут же затянули свою любимую песню о «кровавой гэбне».

«Кровавая гэбня» в лице омоновца Козловского нам не надоедала, мы только замечали, что патрульный милицейский «уазик» регулярно проезжает под нашими окнами и проверяет наличие нашей «Зафиры» в гараже. Ключ от гаража у лейтенанта имелся.

Как вдруг Кирилл и Даша объявили, что мы приглашены на выступление в школу. Приглашение поступило от местного пятиклассника Дениса Козлова через форум на сайте виртуального Государя. И они с Дашей, обсудив его, решили пойти.

— Как же я не увидел? Я, вроде бы, всё просматриваю, — сказал я.

Хотя, конечно, в этом многосотенном потоке сообщений и комментов к последним постам Кирилла, я вполне мог этого и не заметить.

Так и оказалось. Мне показали эту запись.

Денис Козлов сообщал Кириллу, что живет и учится в Козлове и пишет этот коммент из интернет­кафе, единственного в городе. И он тоже хочет завести Живой Журнал, но не имеет возможности.

А ещё он писал, что ему велено подготовить политинформацию в школе для пятых­шестых классов и он избрал темой «Самодержавие на Руси, его прошлое, настоящее и будущее». И очень просит Кирилла придти и выступить с сообщением «Как стать Царевичем?»

Адрес и время политинформации прилагались. А также почта Дениса на mail.ru.

— Я решил выступить, — сказал Кирилл твёрдо.

— А то у нас мало царевичей. Высочество, ты конкуренции не боишься? — сказала Лиза.

— Может, я преемника решил подготовить, — неосторожно пошутил Кирилл и тут же напоролся на ответную реплику:

— Преемника тебе придется делать самостоятельно. Естественным путем!

При этом Лиза выразительно взглянула на Дашу.

Даша потупилась и тихо сказала:

— Всему свой час.

Кирилл кинул на Лизу испепеляющий взгляд, но сдержался.

— Дон, я попрошу вас снять в банкомате для меня небольшую сумму, — обратился он ко мне официальным тоном. — Я бы хотел, чтобы мы все пришли на это выступление в школу.

Желание монарха — закон.

Как я уже говорил, перед тем, как отправляться в путешествие, Кирилл завел мне счет с дебетовой картой и перевел туда подобающую сумму на общие расходы. До тех пор, пока Мамикоев не отобрал у него деньги, он расплачивался за всё сам, но теперь потребовалось залезть в наш «общак».

На эти деньги были куплены три компьютера, с которыми мы и явились в школу в указанное Денисом Козловым время.

Сам Денис был предупреждён по электронной почте, что мы приедем и ждал нас в вестибюле вместе с толпой одноклассников, с которыми уже успел поспорить на «щелбаны» — приедет царевич или нет?

Похоже, учителя вообще были не в курсе или не поверили россказням маленького фантазёра. Во всяком случае, из взрослых нас никто не встречал.

Мы вошли в школу гуськом. Впереди наши девушки, а сзади мы втроем. У каждого в руках была картонная коробка с системным блоком. Мониторы пока остались в багажнике.

— Ну, кто тут Денис Козлов? — весело спросил Кирилл, оглядывая притихшую публику.

Вперед выступил невзрачный мальчишка в очках — некрасивый и худой, совсем не похожий на будущего партизана.

— Я, — сказал он. — А вы — царевич?

— Ну, ясное дело! Веди нас, куда надо.

— Ну! Что я говорил!! — вдруг восторженно заорал Денис, оглядываясь на одноклассников.

И мы, окружённые гурьбой пацанов и девчонок, прошествовали на второй этаж, где ожидали политинформации три класса во главе со своими классными руководительницами. Одна была молоденькой, а две другие, наоборот, явно пенсионного возраста.

Они, конечно, опешили при виде неизвестных с картонными коробками в руках.

— Марьсемённа, это к нам. Это Кирилл. Он царевич! Я вам правду говорил! — заявил Денис, обращаясь к одной из старушек.

— Ох, Денис, ну будь хоть немного серьёзным. Простите его, — обратилась она к Кириллу. — Вечно он выдумает что­то. Вы из фирмы?

— Какой фирмы? — в свою очередь опешил Денис.

— Ну не знаю — какой... Вы ведь с подарками? Нам иногда дарят... бизнесмены... С барского плеча...

Слово «бизнесмены» она произнесла с легким презрением, поджав губы.

— Да, мы с подарками, — объявил Кирилл, ставя коробку на стол.

Его примеру последоваои и мы.

— Тогда начнем наш сбор... То есть, полтическую информацию, — объявила Марья Семеновна. — Дети, рассаживайтесь... И вы садитесь, — указала нам она на первый пустой ряд стульев.

Дети заняли места, наступила тишина. Васюта же отправился к машине за мониторами.

— Сегодня Денис Козлов сделает нам доклад на тему, которую он сам выбрал... — учительница пожевала губами, на ее лице помимо ее воли возникло мучительное выражение. — Не знаю, кто ему посоветовал, но тема звучит так...

Нет, она не в силах была произнести название темы и нашла выход:

— Денис, назови её сам и начинай. А мы послушаем, — сказала она и села рядом со мною, очевидно, приняв меня по возрасту за руководителя фирмы.

Тщедушный Денис, «очкарик», вышел к столу.

— Он у нас вундеркинд, — шепнула мне учительница. — Знает всё, я просто поражаюсь. И фантазёр...

— Тема «Самодержавие на Руси». Это не доклад, это мысли. Я не знаю, правильные или нет. Но я рассуждал так... — начал Денис.

Он на секунду задумался, обводя взглядом слушателей, словно не зная, к кому обратиться, и остановился на Кирилле.

— Вот у нас семья. Папа, мама и нас трое братьев. Я самый младший. Папа летом партизанит, зимой плетёт корзины. Мама работает учётчицей. Главный у нас папа. А почему? Мы его избирали? Нет. Он нам дан главным сразу, как родились. И будет папой всю жизнь... Нужно, чтобы кто­то был главным. К кому можно пойти и посоветоваться. А если он чего решит — то и делать так, не раздумывая. Потому что раздумывать и сомневаться надо до того. Но кто­то один должен решать — как быть... У нас в школе — Николай Егорович, в Козлове — наш мэр Козин Вадим Борисович, а в России — Президент. Правильно?

Все молчали, не понимая ещё — куда клонит вундеркинд. В это время Васюта внёс первый монгитор в картонной упаковке и поставил на стол рядом с Денисом.

— Это первое, — Денис перевел дух. — А второе очень просто. Он должен быть нам дан — самый главный, самый последний, кто решает. И нельзя его менять, пока он живой. Ни на пенсию, ни в отставку — никуда нельзя. Потому что он царь. И если он умрёт, мы никого выбирать не будем, потому что у него есть наследник, его сын. И ему уже нужно решать, даже если он маленький... Вот и получается: должен быть в России самый главный и его нельзя ни выбирать, ни смещать, он навсегда наш папа. То есть отец... Он за нас всех отвечает. А мы его любим и не рассуждаем — какой он, плохой или хороший. Вот это и есть самодержавие...

Я исподтишка взглянул на Кирилла. У него дрожали губы от волнения.

— Погоди, Козлов, — остановила его Марья Семеновна. — А как же власть народа? Демократия?

— Марья Семеновна, это фикция... — как бы стесняясь такой простой мысли, отвечал Денис.

— Что? — не поняла она.

— Фигня, — перевёл он. — Демократия и власть народа — это фигня, её нет и не было никогда. Это выдумка тех, кто считает себя выше царя. А выше царя нельзя быть по определению...

Я не верил своим ушам. Он так и сказал: «по определению». От горшка два вершка. Метр с кепкой. Очкарик. Сын партизана и учетчицы.

— Но как же, как же... А выборы? Воля народа... — заволновалась учительница.

— У народа нет воли, — поникнув, сказал Денис. — Безвольный он.

— Ой, что­то ты странное, Козлов, говоришь, — учительница уже покрылась пятнами от волнения.. — Может быть, товарищи из фирмы объяснят нам? — она повернулась ко мне.

— У нас есть специалист по этому вопросу, — кивнул я на Кирилла.

Царевич метнул в меня яростный взгляд, не принимая моей иронии. Затем он встал, вышел к столу и повернулся к детям.

— Представь меня, — сказал он Денису, кладя руку ему на плечо.

— Я пригласил к нам Кирилла Первого, виртуального Государя всея Руси, — сказал Денис. — Он сейчас гостит в нашем городе. Ваше Величество, мы хотели узнать, как стать Царевичем...

— Высочество, — поправил Кирилл.

Я оглянулся на аудиторию. Глаза детей горели радостным ожиданием, учительницы выглядели остекленевшими и близкими к обмороку.

Воспользовавшийся паузой Васюта выставил второй монитор рядом с первым и удалился.

— Смотря что под этим понимать. Денис... Сядь пока, — направил он вундеркинда к пустому стулу. — Если понимать Царевича с большой буквы, наследника престола, то им становятся от рождения или с благословения Богородицы...

При этих словах Марья Семёновна тихо выскользнула из аудитории.

— Но ведь можно понимать это слово и в переносном смысле. Ведь говорят же о человеке — он царь в своем деле. Значит, царевич — это тот, кто хочет и может стать царём в своём призвании. А для этого что нужно?

— Учиться! — воскликнула молодая училка.

— ...Узнать о нём, — сказал Кирилл. — Но как же узнать о своем призвании?

— Читать книги! — не сдавалась училка.

— ...Полюбить его, — сказал Кирилл. — Больше себя. И тогда ты услышишь голос. И голос направит тебя к цели.

— А чей голос? — спросила девочка из задних рядов.

— Вы поймёте — чей, когда услышите. Голос царя в голове. Царь в голове. Слышали такое выражение?

— Без царя в голове... Так говорят, — неуверенно возразила девочка.

— Бывают и без царя. Собственно, их большинство. А есть и с царём. Вот Денис с царём, — Кирилл указал на вундеркинда. Тот уже переместился на задние ряды и там раздавал заработанные щелбаны соседям, не переставая слушать Кирилла. Проигравшие покорно подставляли свои лбы без признаков какого­либо царя в них.

— Так что царь везде нужен, если вдуматься, — закончил Кирилл.

— А вы? Почему вы виртуальный Государь? Что это такое? — опять взметнулась молодая училка.

Васюта показался в дверях с третьим монитором. Кирилл сделал ему знак поставить его на стол.

— Потому что Россия моя пока виртуальна, — ответил он училке.

— Вы объясните. Дети не понимают этого слова, — сказала она. Наверняка она не понимала его тоже.

— Виртуальный — это значит возможный, мыслимый...

— Ненастоящий? — спросил кто­то.

— Это как сказать. Иногда более настоящий, чем реальность... Вот смотрите. Перед вами стоят три компьютера. Отныне они ваши. Представьте себе, что Россия находится там, но она виртуальна. Вы сможете проникать в виртуальную Россию, когда захотите. И жить там, и находить друзей, и воевать с врагами...

— Здоровски! — выдохнул Денис.

Собственно, после этого дискуссия о самодержавии была мгновенно свёрнута, и мы приступили к установке компьютеров. Оставшиеся учительницы засуетились, не зная — в какой кабинет нести оборудование. Решили, что для этой цели лучше всего подойдёт класс, где проходят уроки труда для девочек. В этой школе сохранились и уроки труда, и военное дело.

И там, среди вышивок крестиком и гладью, кастрюль и поварёшек, и водрузили на столы картонные коробки, в мгновение ока распотрошили их и принялись соединять проводами. Через десять минут экраны засветились, на всех возникло слово Windows, и лица детей засветились тоже. Они смотрели, как заворожённые на Дениса, который водил мышью, перемещая по экрану маленькую стрелочку курсора.

Васюта тем временем деловито отсоединял телефон и втыкал в его розетку шнур к модему.

— Денис, номер модемного пула знаешь?

— Да, конечно, — сказал вундеркинд.

Он соединился с Интернетом и вошёл на сайт виртуального Государя России. На экране возник Кирилл в парадном костюме с эполетом и перевязью.

— Можно я сделаю сообщение в форуме, Ваше Высочество? — обратился мальчик к Кириллу.

— Давай, конечно.

Денис вышел на форум и послал туда следующее сообщение:

«Государь сегодня был у нас в гостях, в третьей средней школе города Козлова. Мы обсуждали тему «Самодержавие в России». Встреча прошла в теплой обстановке».

Обе училки безмолвно и бесстрастно наблюдали за происходящим. Они не знали — как себя вести и что из этого может выйти.

— Эх, фотку бы! Не поверят, — вздохнул Денис.

— Никаких проблем, — Кирилл достал из кармана свой мобильник. — Подойдите все сюда, встаньте рядом, — пригласил он детей. — Алексей Данилович, сфотографируйте нас на память, — сказал он, передавая мне мобильник с фотокамерой.

Я перевел телефон в режим фотоаппарата и сделал групповой снимок. Учительницы заметались было, но потом все же примкнули к группе где­то сбоку и сзади. Лица у них были мученические.

Через пять минут групповая фотография красовалась в форуме. Ликованию детей не было предела. На радостях Кирилл подарил Денису свой мобильник, предварительно вытащив оттуда сим­карту.

Денис тут же принялся фотографировать.

Все рвались к клавиатуре компьютеров.

Мы больше были не нужны, включая царевича. Поэтому мы попрощались и покинули школу, оставив детей наслаждаться подарком виртуального Государя.


* * *
На улице было уже темно. Горели редкие фонари, освещая снеговые шапки на крышах домиков Козлова. Курились трубы, где­то вдали слышно было глухое громыхание поезда. Падающие звезды перечёркивали небо короткими штрихами. Короче говоря, картина была идиллическая.

И нарушала эту картину только толпа местного населения человек в тридцать, сгрудившаяся под ближайшим фонарем с рукописными, сделанными наспех плакатами. На них были следующие надписи:

«Долой самодержавие!»

«Царизм не пройдет!»

«Самозванцев — к ответу!»

Очень четкие лозунги, надо отдать должное исторической памяти козловичей.

В толпе были, в основном, старушки, но стояли группкой человек в десять и крепкие партизаны с красными повязками народных дружинников.

Возглавляла эту группу быстрого реагирования Марья Семёновна, успевшая за каких­то сорок минут организовать пикет. В качестве же сил сдерживания присутствовали лейтенант Козловский с подручным омоновцем в камуфляже и с «демократизатором».

То есть, силы были явно неравны.

Не успели мы насладиться звёздным вечером и морозным свежим воздухом, как толпа дружно запела «Интернационал», где актуальными для ситуации оказались следующие строки:

Никто не даст нам избавленья —
Ни бог, ни царь и ни герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой!

И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
Для нас все так же солнце станет
Сиять огнем своих лучей!

— Свора псов и палачей — это мы, — заметила Лиза, прижимая к носу вязаные варежки и согревая их дыха­нием.

Кирилл отделился от нашей своры и направился к пикетчикам. Не дойдя до них шагов пять, он остановился, осенил их крестным знамением и поклонился в пояс.

— Здравствуйте, люди добрые!

— Нет, вы посмотрите на него! Он ещё имеет наглость! — воскликнула Марья Семёновна.

Я взглянул на окна школы. Из­за стекла, привлеченные хоровым пением, выглядывали во множестве детские лица, наблюдая за противостоянием.

— По какому праву вы здесь? — продолжала наступление училка. — Кто вам разрешил проповедовать эту гадость? Ишь, какой царь нашелся! — обернулась она к своему войску.

Кирилл стоял неподвижно, глядя ей прямо в глаза.

— Мы вам наших ребятишек не отдадим! — закончила Марья Семеновна и тут же вступил хор мужских басов.

— Да гнать их отсюдова, чтоб духу не было!

— Мошенники они!

— Братва, постоим за Козлов!

— А ты, омон, куда смотришь? Или подкупленный?

Мужики в повязках, подпирая и подталкивая друг друга, выступили вперед и двинулись на Кирилла. Но двинулись робко, поглядывая на лейтенанта Козловского.

Тот лениво наблюдал за ними.

— Охолони, братва, — наконец сказал он. — С ними центр разбирается. Не нашего ума дело.

— А мы тож при исполнении! — мужичонка, самый короткий, выставил рукав с красной повязкой. — Щас их к Козину доставим. Вяжи их, братва!

И они, осмелев, бросились к Кириллу. Подручный Козловского, размахивая демократизатором, побежал им навстречу.

Кирилл стоял не шелохнувшись. И вдруг сверху на него, с ночных небес, начал струиться тонкий прозрачный свет, подобный легчайшей кисее, которая переливалась голубовато­зелеными оттенками, как северное сияние. Это был световой столб, будто кто­то посветил на Царевича с неба прожектором.

Враги остановились, поражённые.

Перед ними в световом потоке стоял юноша, облаченный в голубую порфиру, подбитую понизу горностаями, на голове у него была остроконечная шапка Мономаха с изумрудным крестиком, в левой руке он держал скипетр, а в правой — державу.

Первой упала на колени Марья Семёновна, быстро-быстро осеняя себя крестом и кланяясь. За нею ещё две-три старушки. Дружинники, пятясь, принялись отступать. Омоновец с демократизатором как­то бочком тоже стал смещаться в сторону.

— Царевич жжот... — прошептала Лиза.

— Это не царевич жжёт, — серьезно сказала Даша.

Я посмотрел на них. Даша тоже осеняла себя крестом, но не пугливо, как училека, а с кроткой улыбкой. Васюта озадаченно потирал подбородок.

А выше, в школьном окне, виднелись ликующие лица детей и Денис с только что полученным мобильным фотоаппаратом.

Свет постепенно стал гаснуть, как в театре перед началом представления. Кирилл обрёл привычный вид и молча зашагал к нашей машине.

Мы последовали за ним.

Лейтенант Козловский успел сказать нам вслед:

— Вы бы того, поосторожнее. Народ мне распугаете...


* * *
В машине Кирилл тоже не сказал ни слова, сидел сосредоточенный, углубившись в себя. Дома отказался от ужина и сразу лёг спать. А мы собрались на кухне, тихо обсуждая произошедшее за чаем.

Выяснилось, что все видели разное. Васюта, как и я, видел световой поток, подобный лучу огромного прожектора, в сиянии которого стоял царевич. Но он был в военной мундире старого образца и папахе. В руке держал саблю.

Лиза вообще не видела царевича, а видела лишь разрастающийся световой шар, подобный вспышке ядерного взрыва, который поглотил всё вокруг. Она не могла смотреть и закрыла глаза.

Даша же тоже видела свет, и в этом свете стояли рядом две фигуры: наш Кирилл в простых белых одеждах, а рядом с ним Богоматерь, которая держала его за руку.

Что видели остальные свидетели чуда, оставалось только догадываться. Однако, поздно ночью новоиспеченный юзер den_kozlov поведал миру о сегодняшнем событии.


den_kozlov

12 января 20... г.

И вот я здесь! Царевич подарил нам 3 компа! Я спрятался в школе, в туалете, и дождался, когда все уйдут, чтобы завести ЖЖ. Буду здесь до утра. Папка по телефону обещал выдрать, когда я домой вернусь. Но это он так просто, меня назвал «партизаном».

Чего у нас тут было! Кирилл Первый как говорить начал, так Марьсемёновна убежала. А потом они как вышли, а те стоят и поют! Марьсеменовна с ними. И Царевич подошел и поклонился им. Я думаю, чего он кланяется? И на всякий случай стал фотографировать мобильником. Его мне тоже Кирилл Первый подарил.

Мужики наши, партизаны, на него бросились! И тут бац! Откуда­то вспышка, взрыв яркий, и рядом с ним появилась незнакомая женщина в платье и взяла его за руку. Было светло­светло. А те все убежали, и женщина тоже исчезла. Ничего не понимаю! Вот святой истинный крест!

Фотки выкладываю, но ничего почти не видно, — то темно, то засветка.


Далее шли пять фотографий — три темных, на которых угадывались наши фигуры перед школой и поодаль толпа с транспарантами. Потом — Кирилл, кланяющийся пикетчикам и начало конфликта, когда дружинники бросились на царевича. Темно и нерезко.

И дальше две фотографии явно засвеченные. По центру световой столб, в котором с большим трудом угадывалась какая-то фигура, зато освещённые этим столбом люди вышли очень хорошо и напоминали композиционно известную картину Рафаэля «Преображение». Кто заслонялся рукой от яркого света, кто бежал, кто тянулся к нему...

Никакой женской фигуры на снимке не было, из чего следовал вывод, что Денис и мобильник по­разному фиксировали события.

Это могло означать, что Богородица была видна лишь внутренним зрением, которого мобильники лишены. А также и мы с Лизой и Васютой, как ни горько это сознавать.

Маленький вундеркинд не поленился запостить свое сообщение в коммюнити ru_tsar и, конечно, в ЖЖ Кирилла. Это имело грандиозные последствия, как позже выяснилось.

Ни свет ни заря к нам примчался лейтенант Козловский и не раздеваясь стал рассказывать:

— Ну, заварили вы кашу! Весь город гудит. Богородицу какую­то видели. Знамение! Попы уже служат молебны в храмах. Перед школой свечки ставят, хлеба оставляют на полотенцах. Что за дела! Не видал я никакой Богородицы, я ж там стоял рядом. Вспышка была, шаровая молния — и всё! Не верят! Хотят Богородицу.

Проснувшийся Кирилл вышел в прихожую, где мы с Васютой слушали лейтенанта. Девушки ещё спали.

— Ну, скажите — была она? — с ходу обратился Козловский к царевичу.

Кирилл помолчал, улыбнулся и ответил:

— Она и сейчас тут.

И пошел умываться.

Лейтенант удивленно посмотрел ему вслед, перевёл взглял на нас, вопросительно повертел пальцем у виска. Мол, сбрендил парнишка?

Мы синхронно развели руками. Жест можно было толковать сколь угодно широко.

— Короче говоря, на улицу вам пока показываться не след. Пусть девчонки за продуктами ходят, если нужно. Посидите дня три дома, я вас прошу. Пусть всё уляжется. Или придет указание из Москвы — что делать. Неординарная ситуёвина.

Уже к вечеру весть о «Козловском Знамении» стала широко известна, обсуждалась на православных сайтах и форумах, приводились свидетельства очевидцев — чаще всего родственников и знакомых пикетчиков. Новость попала на первую страницу Lenta.ru и в новостные строки Яндекса.

Количество френдов в ЖЖ Кирилла перевелило за сто тысяч.

Сам Кирилл выглядел немного потерянным, всё думал о чём­то, был рассеян. О том, что случилось у школы, не говорил ни слова. Так прошло два дня, во время которых на волю выходили только девушки. Лиза наведалась в магазин за новым мобильником, чтобы царевич мог выходить в Сеть, Даша покупала продукты.

На третий день Кирилл пожелал посмотреть на место явления Богородицы. Ему раздобыли кепку и подвязали челюсть белым платком, как Ильичу, направлявшемуся в Смольный делать революцию. Будто у него болят зубы. Мы с Дашей вызвались его сопровождать. Я надел обнаруженную в местной кладовке овчинную шубу до пят мехом внутрь и рыжую шапку­ушанку из лисы. Короче, получилась живописная парочка. Даша все время смеялась, глядя на нас.

Напротив входа в школу, у фонаря, снег был вытоптан и чёрен от следов. Стояли и молились три женщины, а у столба на коленях стоял однорукий инвалид в камуфляжной теплой куртке. Весь столб был облеплен бумажками, а вокруг него гнездились самодельные подсвечники, в которых были воткнуты свечи. Все они горели. Ветра почти не было, но когда огонёк какой­нибудь свечки гас от внезапного порыва, одна из женщин подходила и зажигала свечу снова.

Мы подошли ближе, к самому столбу.

Кирилл перекрестился. Я последовал его примеру, испытывая тайный стыд, что крещусь не по вере, а по обычаю. На столбе приклеены были записочки к Богородице с просьбами об избавлении от болезней, защите от пьянства мужа, моления о детях, чтобы не нюхали клей. Среди них были записки и к царевичу примерно с теми же просьбами. Мы обошли столб, читая их, и вдруг наткнулись с другой стороны на портрет Кирилла в царском одеянии. Фотография была цветная, свежая, недавно отпечатанная в типографии. Подпись гласила то же, что и на сайте: «Виртуальный Император России».

Интересно, что это был не тот бутафорский парадный костюм, в котором Кирилл сфотографировался ещё в областном центре, а настоящее царское одеяние и атрибуты власти. Без всякого сомнения, всё было искусно сделано в фотошопе.

Кирилл оглянулся на однорукого.

— Кто это, не знаете? — спросил он, указывая на портрет.

— Иди, милый, иди... Не наш ты, видать. Наши все знают, — незлобиво отвечал инвалид.

То есть ответ был совершенно идентичен словам той самой кондукторши трамвая из кинофильма «Ленин в октябре», о которой я уже упоминал.

Но Кирилл вряд ли вообще знал этот фильм.

Мы отошли от столба, постояли минуту и пошли прочь.

Когда мы вернулись, в прихожей нас встретил тот же портрет Виртуального Императора всея Руси, только формата А3. Он был кнопками прикреплен к стене.

— Кто это сделал? — спросил Кирилл.

— Я, — заявила Лиза, появившись из своей комнаты. — Я ходила на почту позвонить маме. Я боюсь со своего мобильника, мало ли... Там это продаётся. Семнадцать пятьдесят. И главное, покупают!

Кирилл взглянул на Дашу с тоской.

— Пойдём хоть на санках покатаемся! — вскричал он. — Не могу больше! Какая­то хрень происходит!

— Конечно, пойдём, — Даша обняла его и впервые при нас поцеловала.

Она проворно достала из кладовки санки и они с царевичем ушли на реку.

— Интересно, что всё это означает? — подумал я вслух.

— Бизнес, — зевнула Лиза. — Царевич стал моден. Это капец.

1 2 3 4 5 6 >