Александр Житинский "Государь всея сети (16)
"

«Дорогой Дон!

Как ты там с нашим любимым Принцем? Часто вспоминаю о тебе, о наших вечерах в твоем уютном коттедже, с бокалом виски или коньяка перед камином. Вспоминаю и наши ночи...

Мы тут закручены почище вашего — с этими нововведениями Принца. Гена строит на бумаге вооруженные силы, вчера спрашивал, ничего, если у нас в армии будут уланы­ракетчики? И гусары­танкисты?

Я сказала, что очень клёво.

Так вот, к делу.

Помнишь Антона, с которым я приезжала к тебе? Помнишь неудачный выстрел по творению Церетели? Это была его работа. Я прошу тебя помочь ему от имени нашей организации «Звонница».

У него давно есть мечта — уничтожить монстра­кентавра в городе Быкове работы ученика Церетели скульптора Бурджашвили. Ты этого золотого быка, конечно, видел. Парень технически готов, у него есть связь с местными ребятами­подпольщиками. Но Быков напичкан ментами и вневедомственной охраной. А золотого тельца взорвать надо. Помоги ему.

Это будет твой вклад как Канцлера в государственное устройство России. :)))

Целую тебя,

твоя Анжела».


Неплохо начинать государственную службу с террористического акта в столице! Вот, оказывается, чем занимаются канцлеры.

Тем не менее я ответил кратко: «Только ради тебя. Целую. Твой Дон».

И в тот же день получил письмо от Антона, в котором он сообщал, что готов приехать в Быков автобусом, но его надо встретить на машине, потому что при нём есть вещи, могущие заинтересовать ментов. Мы договорились о времени приезда, и через день я поехал его встречать на нашей «Зафире», поручив Васюте отвлекающий манёвр.

Дело в том, что после назначения Быкова столицей виртуальной России нам стали гораздо больше доверять. Практически к нам был приставлен один охранник, он же водитель джипа Игорь Быковский, симпатичный, в общем, парень, который скучал внизу, когда мы работали и сопровождал нас на джипе, когда мы куда­нибудь выезжали.

Пешие прогулки он сопровождал тоже, если мы гуляли вместе, и вызывал подмогу, если мы разбивались на пары или гуляли поодиночке, чего практически не случалось.

Я посоветовал Васюте предложить охраннику место начальник столичного ГУВД и провести с ним инструктаж, пока я буду встречать Антона.

Так и сделали.

Они занялись штатным расписанием ГУВД, а я поехал на автобусный вокзал на нашем минивэне. В назначенный час пришел московский автобус, и из него вышел молодой человек, которого я практически не узнал. В руках у него был длинный круглый тубус. Я понял, что это и есть Антон, а несёт он гранатомёт.

Правда, как выяснилось позже, я ошибся. Это был ПТУРС — противотанковый управляемый ракетный снаряд производства завода им. Дегтярёва. Довольно изящная штука.

Я привёз Антона в резиденцию и поселил в своей комнате. Теперь нужно было действовать быстро и решительно, потому что держать неизвестного с ПТУРСОМ в резиденции БыкоЛюкса не позволили бы даже царевичу.

Я позвал к себе Кирилла и представил ему молодого культур­террориста. После чего тот рассказал о своём намерении взорвать золотого кентавра.

— Да­а... Его хорошо бы сковырнуть... — задумчиво сказал царевич. — И не только его, — неожиданно добавил он.

— Как ты собираешься это сделать? — спросил я.

— Я привёз установку, но снаряда у меня нет. Он слишком дорог. Его купили здешние ребята. Я должен с ними встретиться.

— А они богатые, что ли? — поинтересовался я.

Антон усмехнулся.

— Увидите. Я договорился с ними о встрече сегодня вечером. Они не возражают. чтобы вы были со мной, — сказал он.

— И я? — спросил Кирилл.

Антон замялся.

— Они не монархисты, — сказал он наконец. — Они левые.

— Да какая разница? Левые­правые. Быка надо убрать, — решительно объявил Кирилл.

— Я сейчас позвоню, — Антон вышел в другую комнату с мобильником и вернулся через три минуты.

— Они не возражают. Вы и Алексей Данилович. — обратился он к царевичу.

— О’кей...


* * *
Вечером, применив тот же отвлекающий манёвр, мы покинули резиденцию и направились в сторону центра. Дойдя до казино, в котором мы уже были, мы обошли его и зашли в заднюю дверь, которая вела в подвал, где находилась котельная.

Там у разверстой чугунной дверцы топки стоял парень и закидывал туда совковой лопатой уголь. Увидев нас, он понимающе кивнул и указал на другую дверь, в глубине котельной. Мы прошли гуськом мимо него и зашли в небольшую комнату, где находились трое юношей и девушка. Они сидели на старой продавленой тахте и двух табуретках. Ещё в комнате был небольшой стол, над которым висел плакат, изображавший Че Гевару — его знаменитый портрет в берете. На столе стоял плеер и небольшие колонки, из которых доносились звуки песни о Че Геваре.

Все подпольщики были в чёрном, лишь головы были перевязаны красными платками. На вид всем было лет по пятнадцать­шестнадцать.

Они встали, когда мы вошли. Мы поздоровались с ними за руку и расселись кто где мог.

— Иван, нашим гостям можно доверять, — сказал Антон, обращаясь к юноше, который явно выглядел главным.

— Ага, — неожиданно улыбнулся он. — Сам король пришёл, как же не доверять...

— Пока не король, — тоже улыбнулся Кирилл. — Давайте к делу. Как вы собираетесь взорвать быка?

Все же они робели. Переглянулись, потом один из них достал из­под тахты два длинных и тонких ракетных снаряда, отливавших синевой.

— Вот ПТУРСЫ, — сказал Иван. — Мы прячем их в вашей машине, подъезжаем к быку и стреляем прямо из машины, открыв багажник. Из «Зафиры» это удобно...

«Подготовились, знают...» — мысленно одобрил я.

— А зачем два снаряда? — деловито спросил Кирилл.

— Ну... для надёжности, — ответил Иван.

— Когда будем стрелять?

— Да хоть когда. Завтра вечером, — предложил Антон.

— Нет, утром, — сказал Кирилл. — И сразу валим отсюда. Понятно?

Юноши кивнули.

— Я тоже с вами. Можно? — спросил Иван.

— Куда?

— Свалить отсюда, — сказал он.

Кирилл оценивающе посмотрел на него.

— Хорошо.

И итоге договорились, что Иван подойдёт к машине ровно к десяти, а мы спустимся после завтрака, предварительно перетащив в машину все вещи, и поедем.

— Я буду снимать акт на видео, — сообщила девица.

— Стоит ли? — засомневался Кирилл. — Можешь привлечь внимание.

— Я на маленький фотик, на флэшку, — сказала она. — Надо для истории. Выложу в ЖЖ.

Сказала она это очень серьёзно. Вообще, ребята были что надо. Новые русские породили новых народовольцев.

В буквальном смысле слова. Ибо, когда ехали назад, Антон собщил нам Ванину фамилию. Он был сыном Феликса Портянко.

— Он там какие­то документы раскопал в архиве отца. Может, расскажет, когда с нами поедет, — сказал Антон.

— Ну, если мы не окажемся в кутузке, — сказал я.

Мы посмеялись. Хотя, если говорить честно, затея вызывала во мне беспокойство. Кроме того, я понимал, что если бык действительно цельнометаллический, литой, даже не из золота, а из бронзы — ничего с ним этим ракетным карандашиком не сделаешь. Нужно очень точно попасть, чтобы убить, подобно тому, как тореро находит единственную точку, в которую нужно вонзить шпагу.

Кстати, ракеты уже лежали в багажнике рядом с устройством пуска, прикрытые сверху картинами Козловичева.


* * *
Поздно вечером Кирилл провел совещание. Присутствовали все, кроме Антона, который уже спал в комнате Кирилла на диване.

Кирилл обрисовал план действий, который выглядел так. Рано утром следовало осторожно перенести все наши вещи в минивэн, не привлекая внимания. Мы довольно часто носили наши рюкзаки и всякую мелочь туда­сюда, поэтому это не должно было привлечь внимания охраны. Да и вещей наших в резиденции было раз­два и обчёлся.

После завтрака мы подхватываем Ивана Портянко, выезжаем на огневую позицию (царевич так и сказал) — и производим выстрел по цели. А дальше улепётываем из Быкова на предельно возможной скорости.

— А если погоня? — спросила Лиза.

— Постараемся уйти.

— Да, как же! Уйдёшь ты от джипа на «Зафире»!

— Надо вывести джип из строя, — сказал Васюта.

— Правильно, — Лиза погладила Васюту по голове. — Умница. И это сделаю я.

— Как? — спросил я.

— Да проткну ему шины аккуратненько — и всё.

— Нет, не всё. Надо ещё снять антенну радиостанции, чтобы он не смог сразу вызвать подкрепление... Только когда будешь шины резать, не надо больших дырок. Пусть он проедет немного... — начал Васюта давать технические советы.

Я смотрел на молодёжь и изумлялся происходящему. На моих глазах придворная свита официального виртуального монарха России превращалась в ОПГ, что на языке милицейских протоколов означает организованную преступную группировку.

— Мы должны понимать, что этой акцией выводим себя из правового поля, — сказал Кирилл. — Я лично принял для себя такое решение. Но никого не принуждаю. Если кто хочет отказаться, говорите. Ваше право.

И тут все четверо молодых одновременно взглянули на меня. И я понял, что они сомневались во мне. За себя они уже решили.

— Вы думаете, я испугаюсь? — спросил я. — А вы знаете, что именно я хранил дома гранатомёт, из которого Антон стрелял в скульптуру Церетели? Я уже давно вне правового поля, милые мои...

— Дон, не обижайтесь. Мы вас любим, — сказал Кирилл. — Но я должен был спросить.


* * *
Проснувшись утром, я ощутил в себе легкую дрожь, волнение, которое всегда бывало у меня перед экзаменом в институте или перед защитой диссертации. Это не страх, это, скорее, мандраж — особая разновидность страха, мобилизующая весь организм на выполнение задачи.

Даша ещё до завтрака подсела с тетрадкой к нашему охраннику Игорю и стала записывать туда какие­то факты из жизни Быкова, якобы для своего туристского бюро. И охранник охотно рассказывал ей о быковских достопримечательностях и структурах, пока остальные неспешно ходили туда­сюда с мелкими пакетами в руках.

Я видел в окно, как Лиза, подойдя к джипу, обошла его, приостанавливаясь у каждого колеса и делая резкое незаметное движение рукой, в которой был зажат перочинный нож Васюты. Затем она отвинтила длинную антенну радиостанции — одну из трёх, торчавших из джипа, и, отойдя от него, воткнула антенну глубоко в сугроб, наметенный дворниками с тротуара. Антенна ушла в него полностью.

Ни души вокруг не было.

Завтракали в сосредоточенном молчании. Подававшая нам официантка даже забеспокоилась:

— Чего это вы у меня сегодня такие квёлые? Ещё кофейку налить?

— Да, пожалуй, налейте ещё, — попросил Кирилл.

После завтрака мы, уже одетые в зимнее, собрались в комнате Кирилла и присели на дорожку. Наступила минута тишины, потом Кирилл встал и перекрестился.

— С Богом! — сказал он.

И мы прошли мимо охранника вместе с Антоном. Кирилл бросил на ходу:

— Едем прогуляться.

— Ага! — отозвался Игорь и вдруг захлопал глазами, увидев лишнего человека в нашей делегации. Вчера нам удалось скрыть Антона от его глаз. Но сказать ничего не решился.

Мы вышли из резиденции ровно в десять. Было прекрасное зимнее утро — «мороз и солнце, день чудесный» по Пушкину. Вдали, за деревьями, торчали офисы БыкоЛюкса и БыкоМакса и золоченый шпиль вышки. Жертвенного золотого быка отсюда видно не было.

Подошёл пунктуальный Ваня с маленьким рюкзачком. Мы быстро откинули два дополнительных места в третьем ряду, на них уселись самые молодые террористы, во втором ряду сидел Кирилл, окружённый девушками, а мы с Васютой заняли места спереди.

Уже отъезжая от резиденции, мы увидели, как наш охранник в камуфляжной теплой куртке выходит из здания и направляется к джипу.

— Хорошо сработала, — похвалил Васюта Лизу, поглядев в зеркальце заднего вида. — Пока совсем не видно осадки.

— Фирма веников не вяжет! — отозвалась Лиза.

Сзади началась возня. Это молодые культур­террористы извлекали ПТУРС из­под козловичевских картин и устанавливали его в багажнике между своими креслами. Я оглянулся. Антон деловито засовывал длинную ракету в зеленую трубу пускового устройства.

А мы уже мчались по пальмовому бульвару, блиставшему под солнцем снегами на искусственных листьях пальм, к сияющей вдали вышке и к золотому быку, неудержимо стремившемуся навстречу своей скорой гибели.

На бульваре машин практически не было, а вокруг быка­кентавра даже в этот ранний час кружились в понтовом танце черный мерседес­внедорожник, красный феррари­кабриолет и белая ауди последней модели.

Не дезжая метров ста до этого хоровода, Васюта развернулся, выехал на другую сторону бульвара и встал задом к быку. Затем он спокойно вышел из машины, подошел к багажнику и распахнул его, подняв вверх заднюю дверь.

— На изготовку! — скомандовал он.

Мы все, обернувшись, следили за действиями Антона.

Он слегка выдвинул ствол вперёд и начал прицеливаться. Васюта снаружи корректировал. Иномарки носились вокруг золотого быка. Пушкин улыбался с небес.

Такие острые моменты бывают не так часто в жизни. Я слышал, как бешено стучит сердце.

— Батарея, огонь! — скомандовал Васюта.

Антон нажал на спуск, и ракета сошла с установки с шипеньем кобры, оставляя за собою шлейф огня. Мы видели, как она белой молнией рассекла бульвар на две половины и через мгновение впилась в грудь золотого быка. Последовал страшный взрыв — и бык опрокинулся навзничь со своего пьедестала, едва не раздавив кабриолет «феррари». При этом он раскололся на несколько больших частей. Облако дыма поднялось над площадью.

— Я так и думал, что он внутри пустой, — спокойно сказал Антон. — Пожадничали на бронзу­то.

Огромные обломки пустотелого быка напоминали расколотый киндер­сюрприз.

— Медлить нельзя! — сказал я.

— Сейчас, сейчас! — это произнес Иван, который поспешно всовывал в установку вторую ракету.

Он немного переместил ствол, выбрал какую­то цель и нажал на спуск.

Всё это заняло секунды.

— А это вам от меня! — крикнул Иван вслед убегающей ракете.

Мы увидели, как наш второй снаряд проткнул облако дыма и поразил верхушку вышки, качавшей «жидкое золото». Ракета буквально снесла всю верхнюю часть с маховиками, обнажив толстую трубу, из которой немедленно в небо ударил могучий фонтан «жидкого золота» — коричневой вязкой жидкости, взлетавшей вверх метров на тридцать и обрушивавшейся сверху на бульвар и площадь миллионами капель, которые отсвечивали на солнце золотом.

Мы смотрели на это, как заворожённые.

Бульвар и площадь начало затапливать. Редкие прохожие бросились врассыпную. «Жидкое золото» разлилось вокруг пустого постамента, где ещё минуту назад стоял гордый кентавр. Роскошные иномарки, заглушившие было свои моторы после первого взрыва, чтобы не столкнуться со скорлупою быка, вновь завели их, но стронуться с места не могли. Их колеса буксовали в этой жиже, свалившейся с неба.

— Что это?.. — прошептала Даша в ужасе.

— Что­что... Говно, — со вздохом сказал Иван.

И тут же нам в ноздри ударил резкий и неприятный запах, полностью подтверждающий его правоту.

Васюта захлопнул багажник, в проём которого мы наблюдали эту картину, прыгнул на сиденье и завёл мотор.

— А теперь не подведи, родимая! — крикнул он, нажимая на газ.

И мы помчались по прямому, как стрела, бульвару, наблюдая в заднее стекло картину развертывающейся экологической катастрофы.

Останки быка уже медленно плыли вместе с набирающим силу потоком. Владельцы роскошных иномарок, не в силах тронуться с места, выбрались­таки из своих салонов и, зажимая пальцами носы, вскидывая ноги, как цапли, по колено в дерьме пытались выбраться на сушу.

А фонтан бил всё сильнее, дробясь в высоте в мелкую пыль, которую относил ветер, и она покрывала офисы олигархических контор красивой золотой плёнкой.

— Да­а... — выдохнул Кирилл. — Ради этого стоит жить.


* * *
Некоторое время мы ехали молча, не в силах отделаться от картины и, главное, запаха этого извержения. Столб бьющего в небо говна ещё долго будет преследовать нас. Но постепеноо мы успокоились, и тогда Ваня повёл свой рассказ об истории месторождения, которую ему удалось обнаружить в архиве отца.

Она началась более тридцати лет назад, когда местный экстрасенс, работавший с лозой, обнаружил аномальное поле. Обычно он ходил по близлежащим деревням и поселкам с двумя скреплёнными прутиками, образующими острый угол, держа их навесу перед собою так, чтобы они могли свободно раскачиваться вверх­вниз. Они и раскачивались еле­еле, но когда под землёй был артезианский источник, прутики начинали двигаться активнее. В этом месте и рыли колодец.

Экстрасенс, имени которого история не сохранила, жил этим нехитрым промыслом и неплохо зарабатывал. Впрочем, промысел не такой уж нехитрый, согласитесь.

Так вот, однажды Быковский поселковый совет попросил этого умельца обследовать центральную площадь на предмет открытия фонтана. А вдруг, чем чёрт не шутит, забьёт здесь фонтан чистейшей артезианской воды, которую даже можно будет пить в жаркие летние дни.

Как в воду глядели эти неизвестные быковчане. То есть, не в воду, как оказалось, а... Но не будем больше об этом.

И представьте себе, прямо в центре площади лоза в руках кудесника стала прыгать так, что он едва удержал её в руках! Она прямо­таки ходила ходуном. Все это видели.

И немедленно стали бурить в этом месте скважину. Бурили­бурили, но вода так и не появилась, хотя лоза вела себя на этом месте совершенно сумасшедшим образом. Тогда поняли, что если и есть здесь какое­то чудо под землёй, то гораздо глубже.

На такую скважину денег у поселкового Совета не нашлось. Но написали в центр, там бумаги долго ходили по кругу, наконец было принято решение создать госконтору Быкгазтрест и бурить в этом месте до полной победы. Почему­то решили, что в этом месте газ найти вероятнее, чем нефть. Хотя кое­какие мечтатели поговаривали о невиданном золотом месторождении. Но до него тоже надо добуриться, поэтому неспешно построили вышку, завезли бурильную установку и начали ввинчиваться в быковскую землю по плану и графику.

Продолжалось это около года, а потом грянула перестройка, скоро финансирование треста прекратили, потом началась приватизация, и вышку с какой­то непонятной целью приватизировал за скупленные за водку ваучеры Феликс Портянко по кличке Филя — официант старого кафе «Рябинушка» под новым названием «Теленок с дуба», придуманном каким­то местным грамотеем.

Портянко потом говорил, что хотел остановить бурение и попытаться переделать вышку в колесо обозрения, но пока суд да дело бур продолжал вращаться даже без финансирования, и в один прекрасный день из трубы полезла коричневая масса. Слава богу, артезианский фонтан не возник тогда, иначе всем пришлось бы худо. Трубу успели перекрыть.

У нового хозяина глаза на лоб полезли. Что с этим делать? Он приказал накачать ведро этого ископаемого продукта и начал осторожно предлагать его местным бизнесменам, которых насчитывалось пока всего двое — Семён Фильчинский, приватизировавший кинотеатр, и директор рынка Казбек Дзагоев. Кинотеатру дерьма было не нужно, у него этого добра хватало на экранах, а вот Казбек понёс дерьмо производителям сельхозпродукции, те признали в нём традиционное удобрение, но немыслимой крепости и выдержки, и применили на полях.

Результат был волшебный. Урожайность возросла в три с четвертью раза.

И тогда Казбек на собственные деньги построил первую кустарную установку, которая стала выпаривать продукт, осушать его и прессовать в кирпичи, которые вскоре уже стали герметично паковать в золотую фольгу, дабы избавиться от зверского запаха.

И уже через пару месяцев, в самом начале девяностых, в Быковке появились два ЗАО — БыкоЛюкс и БыкоМакс, которые стали расти, как на дрожжах, качая, обрабатывая и сбывая продукт за рубеж, сначала в Восточную Европу, а потом и в Западную, и в Штаты.

Всем его хватало, ибо концентрация говна действительно была чудовищной. Термин «жидкое золото» практически не был гиперболой.

Деньги с Запада потекли почти той же рекой, как золочёные кирпичи на Запад.

Филя пригласил крупнейшего геолога из Москвы, заказал и оплатил тому исследование, продолжавшееся два года, после чего профессор выдал результат.

Если не вдаваться в научные подробности, результат был таков.

Быковское месторождение возникло много десятков лет назад благодаря наличию под Быковым сети огромных карстовых пещер на глубине порядка двух километров. В эти пещеры стекались подземные воды близлежащих регионов. И по каким­то запутанным подземным путям сточные воды столицы попадали в эти карстовые пещеры и там отлеживались, прихватывая по пути дерьмо из более мелких городов и поселков.

Там было всё, что Москва произвела в этом смысле за последние примерно сто лет. Можно подсчитать эту астрономическую цифру в тоннах.

Результаты исследования Филя тут же засекретил, а сам стал думать, как бы подсоединить к своей системе ещё пару источников повышенной производительности. Ну, например, Санкт­Петербург и Киев. И эти работы уже велись. А там, глядишь, и заграница подключится. Пути подземных вод неисповедимы, но если приложить ум и деньги, даже подземные воды можно заставить течь, куда надо.

Казбековский БыкоМакс тоже не отставал в научных исследованиях и уже научился перерабатывать исходный продукт в пластмассу и золотистую пленку для упаковки. Кроме того, велись работы по созданию автомобиля на этом дешёвом топливе.

Неудивительно, что получив такую информацию, юный Ваня Портянко встал под знамена бессмертного команданте.

И нанёс­таки удар по этой системе.


* * *
Через пару часов мы промчались через Козлов, прямо под высокой террасой народного художника Козловичева, на которой покачивался на ветру колокольчик нашей звонницы.

А уже к обеду мы достигли Баранова и зашли всей компанией пообедать в «бар­бар», где мы когда­то разговаривали с Дашей. В том же углу, за тем же столиком сидели пожарный, водоканал и гаишник, которые приветственно нам помахали.

Мы взяли блинов по поводу недавно прошедшей масленицы и чаю с баранками. Гармониста Потапа с женой звать не стали. Гармонь — она завлекает в какую­то другую жизнь, которая навсегда остановилась в Баранове.

И уже к вечеру мы въехали в Москву, как всегда, с черепашьей скоростью продвигаясь в пробках. Не знаю, как у моих молодых попутчиков, но я не мог отделаться от мысли, что весь этот город, светящийся огнями квартир в многоэтажных домах, неустанно работает на обогащение Быковских олигархов. Слишком сильным было впечатление от фонтана и рассказа Вани.

Мы повернули по МКАД и добрались до поворота на нужное нам направление к Переделкину. Лиза ещё утром предупредила Татьяну о нашем приезде такой большой компанией, я вызвал туда же Анджелу, с разрешения Тани, и вскоре мы уже шумно встречались друг с другом, и усаживались за круглый стол, и открывали бутылки и еду, купленные нами по дороге в супермаркете...

Но я это описывать не буду, потому что это легко представить и потому, что мне пришлось повторить здесь всё, что я описал, только в лицах, ибо все мы, смеясь и перебивая друг друга, рассказывали Тане и Анжеле о наших похождениях, вспоминали подробности и бесконечно удивлялись увиденной нами России.

Хотя, казалось бы, что в ней удивительного?


* * *
...Поздно вечером, когда хозяева не без труда разместили молодёжь на ночь, причём Татьяна обнаружила, что её дочь намерена ночевать в комнате с Васютой, мы опять остались с Таней за столом одни.

— Я так и думала, что Лизка в кого­то влюбится, — сказала она задумчиво. — Боялась, что в тебя, — усмехнулась она. — Потом увидела Кирилла... Вася — это неожиданность.

— Ты же знаешь, она любит неожиданности, — сказал я.

— Да, всё вышло правильно. Даше больше подходит быть русской царевной... Боже мой, две сироты, дети совсем, на что они идут... — она вдруг заплакала.

И вот тут только я вспомнил её по­настоящему, остро, с жалостью о прошедшем времени и непрожитой жизни, с чувством непонятной вины и вместе с тем с чувством, что мы всё сделали тогда правильно.

Но «тогда» было давно, а сейчас мы были уже почти пожилые люди, а вот ночевать нам было решительно негде, кроме как в одной комнате. Ибо все кровати, диваны и раскладушки в доме были заняты молодёжью, кроме спального места Тани.

И поняв это одновременно, мы вдруг рассмеялись.

— Пойдём стелиться, что ли? — сказала она.


* * *
А в день восемнадцатилетия Даши мы обвенчали молодых в Свято-­Преображенском соборе. То есть, не мы, конечно, а отец Константин. Но мы с Таней держали короны над головами жениха и невесты и тоже немножко чувствовали себя венчающимися.

Горели свечи, пели певчие, за нами маленькой дружной стайкой стояли все мои террористы — Лиза с Васютой, Антон с Анжелой и Ваня с приехавшими на венчание Дусей и Свинкой Зизи. Никто, кроме нас, не знал, что происходит венчание будущего Государя с Государыней. И от этого таинство венчания переходило в тайну жизни и смешивалось с тайной нашего нынешнего состояния.

Ибо все мы были сейчас преступниками, совершившими террористический акт и подпадающими под соответствующую и весьма жёсткую статью УК.

Впрочем, ко дню венчания появилась надежда, что не всё так страшно, как было вначале. Первые сообщения из Быкова о взрыве на Быковском месторождении и экологической катастрофе прямо связывались с пребыванием в городе и молниеносном исчезновении группы мошенников крупного калибра. Промелькнуло даже слово «самозванец» применительно к Кириллу, но быстро исчезло. А потом и вся кампания стала свёртываться, ибо выхода не было. Дело было даже не в царевиче, не в том, что влась хотела сохранить эту фигуру на политическом поле. Дело было в самом месторождении. Раскрутив следствие, неминуемо пришлось бы объяснять широкой публике — что именно было взорвано в Быкове, какой фонтан взвился в небо и какого рода «жидкое золото» поставляла столица в карстовые пещеры на протяжении более сотни лет.

Это грозило полной потерей столичного реноме. Это просто дурно пахло в буквальном смысле слова.

Поэтому слова «говно» и «дерьмо» ни разу не появились в официальной печати, и даже в Интернете отдельные вопли на тему «А вы знаете, что там было на самом деле?» принимали не более, чем за неумную шутку или метафору.


* * *
Я уже давно чувствовал, что Кирилл быстро повзрослел с момента нашего побега из «периметра». Это и радовало, и огорчало меня, как всегда радуются и огорчаются учителя успехам своих подопечных. В какой­то момент понимаешь, что больше не нужен им для дела, что в их отношениях к тебе осталось тепло, но нет больше потребности поделиться сомнениями и попросить совета.

Это в лучшем случае, когда тепло осталось. Иногда вместе с желанием стать самостоятельным выплескивают как ненужное и уважение к Учителю.

С Кириллом этого не произошло, но он явно планировал дальнейшую деятельность без моего участия. Я понял это по тому, как часто стала заседать, решая какие­то вопросы, тройка идеологов — Кирилл, Антон и Ваня. Да и все вместе собирались часто, за исключением моих бывших вассалок, которые отбыли из Переделкина продолжать свою деятельность в журнале «Государев круг» и на сайте виртуальной России.

Потому что ни то, ни другое не думало прекращать своей деятельности.

Кирилл по мере сил ещё участвовал в этой игре, но всё более вяло. Интересно, что шум вокруг Быковского теракта совсем не мешал ему появляться в роли Государя в своей виртуальной державе, писать редкие рескрипты, всё более отдававшие неадекватностью, потому что он не вникал глубоко в происходящие в той России дела.

А жизнь там кипела сама по себе в многочисленных учреждениях, советах, комитетах, клубах по интересам, которые создавались, умирали, воевали и объединялись друг с другом. Возник могучий портал с количеством зарегистрированных участников, уже перевалившим за семь миллионов. Мы уже обогнали многие страны Европы. Фельдман давно отбил на рекламе вложенные в портал деньги и вышел на большие прибыли.

Всё было чудесно, короче, но Императору совсем неинтересно. У него были другие планы касательно России, но он мне пока о них не говорил.


* * *
И вот настал день, это было по странному совпадению в годовщину моего первого флешмоба, 19 мая, когда Кирилл пришел ко мне с листком бумаги.

Это было вечером, я сидел за столом и писал.

— Дон, я хотел бы с вами поговорить, — сказал он.

— Садись, — указал я ему на кресло.

Он сел и сделал секундную паузу, как бы решаясь.

— Дон, завтра мы с Дашей уезжаем. Рано утром. Без вас, — сказал он, как бы упреждая мой вопрос.

— Я это понял уже, — кивнул я.

— Дон, вы же не обидитесь?

— Нет, мой мальчик.

— Вот и хорошо, — он приободрился. — Я пока не буду говорить, куда и зачем. Но вас я попрошу заменить меня на всех связанных со мною сайтах...

— То есть? — не понял я.

— То есть я вам передаю все логины и пароли от моего ЖЖ, сайта виртуального императора, который я сваял ещё в Биргун Калыме, и нынешней Фельдмановской России. Вот они, — он положил передо мною листок бумаги. — Я вас очень, очень прошу. Я не смогу этим заниматься, а там миллионы людей, которые мне верят.

— Но они верят тебе, а не мне.

— Дон, они верят в Россию. И мы с вами в неё верим. А это самое главное. И каково будет имя Государя — не так уж важно. Пускай он будет называться Кирилл Первый. Вы же знаете, что все персонажи в сети — виртуальные...

— Ты даешь мне свободу действий?

— Полную, — сказал он.

Я подумал и поднял листок. Он был тяжёл.

— Хорошо, — сказал я. — Я согласен.

— Спасибо, Дон! — он порывисто вскочил, обнял меня неловко. — Я вам буду писать, что у нас получается. Не сразу... Мы должны сделать всё по­новому. Новую Россию. Уже реальную.

— ...И ты не хочешь, чтобы я в этом участвовал? — спросил я.

— Вы уже сделали свою Россию, Дон, — сказал он.

— Но ты же видишь, что получилось...

— Не знаю, какая ещё получится у нас, — улыбнулся он. — Но мы верим, что получится.

— Тогда желаю удачи. И хранит тебя Господь.

Я встал и мы крепко обнялись на прощанье.

— Спасибо вам, Дон, — сказал он.

— Спасибо тебе, мой мальчик.

ЭПИЛОГ

Ну вот я и закончил рассказ о нашем побеге и путешествии из России в Россию. Сегодня ровно год с того дня, когда мы взорвали золотого быка. С тех пор, как мы попрощались с Кириллом, я больше его не видел, получая время от времени от него и Даши электронные письма .

Что же они сейчас делают и где?

Как Кирилл строит новую Россию?

Не отказался ли от своего трудного предназначения?

Отвечу по порядку о том, что мне известно.

Кирилл с Дашей сейчас живут и работают в Санкт­Петербурге. На Крестовском острове есть большой, огороженный высоким забором участок, на котором стоит каменный двухэтажный дом. Это частная школа Кирилла и Дарьи Демидовых. Называется она просто: «Лицей». В этом Лицее учатся тридцать мальчиков в возрасте 11­12 лет, среди них Дашин «братишка» Илюха из детдома Сергея Никитича и вундеркинд Денис Козлов. Преподают в Лицее лучшие питерские учителя; воспитанники живут там же и по существу проводят внутри этого «периметра» всё свое время. К ним иногда приезжают на свидание родители.

Обучение и проживание в Лицее бесплатное для лицеистов. Кирилл расходует на это дело деньги своего отца, возвращенные ему после ареста Ахмета Мамикоева. Для этого основан фонд Юрия Демидова.

По существу Лицей Демидовых является точной копией Царскосельского Лицея, учрежденного императором Александром Павловичем в 1811 году. Того Лицея, который закончил Пушкин.

При входе на мраморной доске начертаны слова:

Пока свободою горим
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, Отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!

Даша прислала мне по электронной почте фотографию этой доски. Собственно, она могла бы висеть в любой школе, но лишь в Лицее эти слова — не пустой звук.

Так царевич понял слова о том, что не время убирать жатву, а время сеять.

Воспитанникам созданы все условия, они могут выписывать любые книги, пользоваться Интернетом, слушать и сочинять музыку, заниматься спортом и ещё много другого. В Лицее лишь один запрет: там не смотрят телевизор и не выписывают газет и журналов.

Их они издают сами, как при Пушкине, рукописные. То есть, на компьютере. А новости узнают из Интернета.

На вопрос, кого готовит Лицей, Кирилл отвечает теми же словами: государственных мужей России. Когда же они станут этими мужами? Лет через двадцать.

Но для такой цели можно и подождать. Сколько лет ждали.

В одном из писем Кирилл уточнил свою цель, сказав о том, что пытается воспитать новую русскую аристократию, для которой понятия долга и чести — не пустые слова. Не знаю. Аристократия — растение многовековое, у истоков аристократического рода должно стоять богатство и лишь потом, с поколениями, деньги перестают играть роль, потому что обедневшие аристократы бывают, но не бывает разбогатевших.

Впрочем, в распоряжении Кирилла капитал, способный дать начало нескольким десяткам новых аристократических родов. Жаль, что я не успею посмотреть, что из этого выйдет.

Нас ожидают более простые и доступные радости. Как мне недавно сообщил Кирилл, Даша ждёт наследника и должна вскоре родить. Надеюсь, нас пригласят на крещение младенца.

Говоря «нас» я подразумеваю всю нашу большую семью, образовавшуюся после путешествия. Лиза с Васютой оформили брак и обвенчались после того, как Лиза, сделав героическое усилие, окончила-таки свой медицинский институт. Ей как-то удалось залатать брешь в учёбе, пробитую трёхмесячным отсутствием, и получить диплом.

Мы с Татьяной никак не формализовали наших отношений, ибо мне пришлось бы для этого пройти неприятную процедуру развода с моей номинальной женой. Мы просто переехали в мансарду, оставив молодым первый этаж дома.

Получив диплом, Лиза устроилась врачом в муниципальный детский сад, а Васюта остался за баранкой «Зафиры», получив работу водителя-экспедитора в журнале «Государев круг», куда его устроил Фельдман. Но это продолжалось недолго.

Порядки в детском саду, куда устроилась Лиза, сразу ей не понравились, она попыталась их поменять с присущей ей активностью, но заработала лишь неприязнь начальства. Даже там, в маленьком элементе российского государственного уклада, воспроизводились те же схемы мздоимства и казнокрадства, только ворочали не миллионами, а жалкими сотнями рублей.

Лизу отторгли, она попыталась бороться в печати и Интернете, но натолкнулась на стену. Менять было поздно. Следовало создавать заново.

На семейном совете мы все ломали голову — что следует предпринять. Кирилл в письмах звал Лизу и Васюту в Питер, говоря, что найдёт для них дело в своём Лицее, но Лиза была слишком независима. Она уже побывала во фрейлинах, вечно жить при дворе ей не хотелось.

Перед Новым годом Васюта взял отпуск и молодые уехали на «Зафире» развеяться на Валдай, где собирались встретить Новый год в молодёжной компании. Так они нам сказали.

Мы с Татьяной остались вдвоём, нам вместе никогда не бывает скучно, мы выговариваемся за всю прошлую жизнь, когда жили врозь.

Последний день уходящего года выдался на славу. Падал медленный снег, в поселке курились трубы домов, было как-то торжественно и тихо, будто всё замерло в ожидании новой счастливой жизни, которая наступит завтра.

Мы неспешно дошли до кладбища и постояли там, как год назад, собираясь в путешествие. Сколько воды утекло с тех пор. Сколько событий свершилось.

Мы чувствовали себя ушедшими на покой странниками.

Но оказалось, что покой нам только снится.

Подойдя к дому, мы неожиданно увидели машину Васюты у калитки. Что случилось? Они предполагали вернуться лишь к Рождеству.

Войдя во двор, мы сразу поняли — что случилось.

Лиза и Васюта стояли перед домом, окружённые тремя малюсенькими пацанами в валенках, шубках и шапках. Они были абсолютно одинаковые — и одеждой, и лицами. Всем было по виду чуть более года.

Лиза серьёзно объясняла им:

— Это наш дом. Здесь мы будем жить. Мы будем жить всей семьёй. Семья — это когда дети и родители живут вместе в одном доме и любят друг друга. Вы поняли?

Малыши стояли, задрав личики, и внимательно слушали.

— А вот и наши бабушка с дедушкой! — объявила Лиза, поворачиваясь к нам. — Прошу знакомиться. Алексей, Василий и Кирилл Штурмы!

Так я стал дедушкой сразу трёх маленьких Штурмов, которые вполне оправдывают свою фамилию, легкомысленно подаренную им мною.

Сейчас неподалёку от нашего дома строится особняк, в котором будет работать детский сад Лизы Штурм. Туда уже записывают детей из нашего посёлка и даже из Москвы. Васюта руководит строительством.

Средства на это берутся из того же фонда Юрия Демидова. Кирилл уже давно обнародовал в нашем кругу царский указ о том, что фонд учреждён для воспитания и обучения граждан новой России. Народные деньги должны возвратиться народу, так он сказал.

Кстати, на эти деньги живут и работают ещё два учебных заведения для отроков, как назвали бы их в старину.

Это духовная семинария «Звонница» под руководством Антона, принявшего сан, и Анжелы. Туда тоже принимают мальчиков 10-11 лет.

И есть подпольная школа подрывников имени Че Гевары, обосновавшаяся в Екатеринбурге. Там учат приёмам партизанской борьбы. Руководит этой школой, естественно, Иван Портянко, а заведующая учебной частью у него Мортимора Шведская. Кстати, взрывное дело преподаёт там бывший морпех Гена Блинов, переехавший туда после того, как рухнула информационная пирамида, расколовшись на подданных виртуальной России и тех, кто не пожелал стать таковыми.

Девиз подпольной школы: «Если вы взрываете, то взрывайте так, чтобы никто лишний не пострадал!»

Итак, моя молодёжь растит молодую Россию, потому что работать со старой, по словам Кирилла, нет никакой возможности. Всё очень запущено.

Но что же делаем мы с Таней?

Нам в наследство осталась виртуальная Россия и мы по мере сил поддерживаем в ней порядок и спокойствие. Фельдман принял этот расклад и, пока число пользователей растёт, его это устраивает. А оно растёт и уже не только за счёт молодёжи.

В конце концов, разве так важно, как зовут монарха? Лишь бы держава процветала.

Я потихоньку втянулся в роль Государя всея Руси. Пишу рескрипты, мирю враждующих, наказываю зарвавшихся чиновников. Баню редко, но по делу. Вообще, как я понял, лучше поменьше вмешиваться в жизнь такой сложной системы, как Россия. Поэтому я часто медлю, забываю что­то сделать, даю противоречивые указания, вру без надобности, но делаю это искренне — и тогда система сама приходит в равновесие и исправляет мои ошибки. А подданные мне верят.

Думаю, что они относятся ко мне с известной долей юмора, лишь недоумевают — почему Кирилл Первый так изменился? Я не говорю «деградировал». До маразма мне ещё далеко.

Татьяна открыла свой виртуальный театр и ставит там онлайновые спектакли­импровизации.

Зарплату я получаю от общественной организации «Государев круг», где числюсь царём. Так написано в платёжной ведомости.

Раз в неделю я открываю новый русский город и вручаю символические ключи его мэру. Недавно открыл Буэнос­Айрес. Давно открыты Нью­Йорк, Гамбург, Лондон, Милан и Тель­Авив. Это всё новые виртуальные русские города, где живут наши подданные. Моя Россия разрослась на все континенты и в этом смысле сбывается девятая заповедь Кирилла о том, что Россия — это будущее человечества под Богом.

Журнал «Государев круг» во главе теперь уже со Свинкой Зизи выходит регулярно и пользуется успехом. Власти в Кремле хранят подозрительное молчание. Мы совсем сбили их с толку.

Мы с Таней получаем фотографии многочисленных звонниц, устанавливаемых по традиции во всех уголках Земли; нас приглашают туда, но мы не едем. Нам достаточно по воскресеньям выйти с нашими новыми внуками на запущенный участок перед домом, подойти к врытой в землю звоннице, привезенной нами из поездки, и пробить склянки. Малышам это нравится.

Я часто думаю о том, что прожил жизнь в одной России и был ей чем­то полезен. Потом не нашёл себя в следующей инкарнации и ушёл в виртуальную её ипостась. Но неужели я совсем не нужен реальной возрождающейся России?

Есть лишь одно место, куда бы мы поехали, сорвались, если бы нас позвали. Это Лицей Кирилла. Там создаётся будущее в душах его воспитанников. Я думаю, что мог бы быть полезен этим мальчикам.

Но нас пока не зовут.

< 1 2 3 4 5 6