Александр Житинский "
Визит Вежливости (глава 9)
"
| Автор | Александр Житинский |
| Изд-во | Геликон Плюс |
9. Маша
Отдохнувший и окрепший Пататам проснулся в кастрюле с землей, которую Юра с вечера принес в комнату общежития. Настроение у Пататама было превосходное. Он резко выдернул присоски из земли, сделал несколько энергичных движений руками и спрыгнул вниз. «Миллион, миллион, миллион алых роз...» — мурлыкал он песенку, услышанную вчера по радио. Песенка чрезвычайно понравилась космонавту. Она напоминала ему о родной планете, о миллионах цветов, которые остались на ней миллионы лет назад. Постель Юры была аккуратно заправлена, но хозяин отсутствовал. Пататам осмотрелся. Неподалеку на тарелке лежали три апельсина. Пататам подошел к ним и на всякий случай произнес космическое приветствие. — Какая встреча! — удивилась она. — Ты меня помнишь?
— Помню... — Пататам почему-то смутился. — Как ты здесь оказался?
Апельсины молчали. «Ишь, какие важные! Не хотят разговаривать», — подумал Пататам.
— Вы здесь в гостях или по делу? — спросил он.
Апельсины не отвечали.
Дверь комнаты отворилась, и на пороге появилась девушка со спортивной сумкой через плечо. Пататам вздрогнул. Он узнал девушку — это она приходила в комиссионный магазин, улыбалась ему и назвала странным именем Буратино. Девушка подошла к столу и заметила маленького пришельца.
— Юра меня купил. — Пататам опустил глаза.
— Вот молодец! Как тебя зовут?
— Пататам — покоритель космоса.
— А я — Маша. Оператор вычислительной машины. Где Юра?
— Не знаю. Я проснулся, а его нет.
— Наверное, пошел в магазин, — догадалась Маша. — Сейчас будем завтракать.
Она достала из сумки бутылку молока, булку и сыр, поставила на стол тарелки и стаканы.
— Мы будем с тобой дружить? — спросила Маша.
— Если вы этого хотите, то я — с удовольствием, — отвечал Пататам.
— Ой, как ты странно говоришь! Как старичок. Зови меня на «ты».
— Я постараюсь, — обещал Пататам.
Маша сняла с тарелки апельсин и катнула его по столу к Пататаму.
— Хочешь? — спросила она.
— Откуда он? — задал вопрос Пататам, останавливая апельсин.
Для этого ему пришлось упереться в него обеими руками — апельсин был тяжелый и неповоротливый.
— Он из Марокко.
— Это такая планета?
— Нет. Это государство в Африке.
— Африка — это планета?
— Почему ты все считаешь планетами? — засмеялась Маша.
— Я привык иметь дело с планетами, — гордо сказал Пататам.
— Я — покоритель космоса.
— Ах, ну да! — кивнула Маша.
— Почему апельсины такие неразговорчивые? — спросил Пататам.
— Они не умеют говорить. Это же растения, — опять улыбнулась Маша.
— Я тоже растение. И не вижу в этом ничего плохого. — Пататам обиженно засопел.
— Конечно, конечно! — воскликнула Маша, нежно дотрагиваясь до ухоноса. — Но ты — умное растение. Ты умеешь говорить. А наши растения — глупые. Мы их едим.
— Вы едите растения? — в ужасе вскричал Пататам.
— Да... А что!? — удивилась Маша.
— Интересно! А что вы еще едите?
— Колбасу, сыр, мясо... — принялась перечислять она.
— Это — не растения?
— Нет. Это пища животного происхождения.
— Какого?
— Животного, — сказала Маша растерянно.
— А что это такое?
— Коровы, куры, овцы...
— Постойте, постойте! — остановил ее Пататам. — А сами вы кто?
— Мы — люди... Зачем это тебе?
— Не растения и не животные? — уточнил Пататам.
— Ну, животные мы, животные! — чуть не плача закричала Маша. — Чего ты ко мне пристал!? Мы не такие животные, как они...
— Откуда вы это знаете? — спросил Пататам.
— Это же само собой понятно. Мы говорим, мы думаем...
— Говорить и думать — это не одно и то же, — изрек Пататам.
Маша задумалась. Тут появился Юра с яблоками, колбасой и печеньем.
Он взглянул на стол и поцеловал Машу.
— Молодец, Машенька. Спасибо.
Пататаму сделалось неприятно. «Перебил на самом интересном месте», — подумал он.
— Юрик, он довел меня! — пожаловалась Маша. — Почему вы едите растения? Почему вы едите животных? — передразнила она Пататама. — А почему мы их едим?
Юра сразу стал серьезным. Он снял очки и протер их, собираясь с мыслями.
— Видите ли, Пататам... — медленно начал он. — Это непростые вопросы. У нас на Земле так устроена жизнь.
— Какая же это жизнь! — буркнул Пататам.
— А разве у вас не так?
— Мы помогаем друг другу, растем рядом и радуемся жизни и свету. Наше солнце и почва дают нам все, что нужно...
— Вам хорошо, — выкрикнула Маша, — присосался к земле и сыт. И совесть чиста, главное! Никого они не едят, видите ли. А мы так не умеем! — Погоди, Машенька... — возразил Юра.
— Может, мне самой жалко всяких цыплят и телят! — Маша вдруг заплакала. — Я об этом не хочу даже и думать. А тут явился этот... вегетарианец.
— Он даже не вегетарианец, — улыбнулся Юра.
Пататам взглянул на всхлипывающую Машу, и ему вдруг до невозможности стало ее жалко. Он рассердился на себя за то, что довел ее до слез. «Пускай ест кого хочет, — подумал он. — Пускай даже меня съест — лишь бы не плакала. Зачем она плачет?»
Юра стер слезы с Машиных щек и снова поцеловал ее. Пататаму стало тоскливо. Он оперся на круглый бок апельсина — тот был бугристым и влажным. «Эх, брат апельсин! — подумал Пататам. — Мы с тобой — растения. Нас можно есть, но любить нас нельзя!»
Сквозь кожуру апельсина просочилась прозрачная крупная слеза.
Юра с Машей быстро позавтракали, причем Пататам снова попробовал молока из блюдечка, после чего Юра стал собираться в свой институт к профессору Стаканскому, чтобы доложить ему результаты работы. Он исследовал поле тяжести Земли, надеясь найти в нем небольшие дыры, где сила тяготения пропадает. Если бы их удалось найти, то можно было бы летать в космос без ракет. Но Юра пока не нашел таких дыр в поле тяготения.
Он представил себе, как профессор Стаканский опять хихикнет и скажет, потирая руки: «Опять в чудеса ударились, любезный Юрий Глебович! Пора с этим кончать», — и хлопнет ладонью по своей монографии, которая всегда лежит у него на столе.
Юра взглянул на часы и сказал:
— Мне пора.
— Юра, можно я Пататама с собой возьму? — спросила Маша.
Пататам насторожился. Опять его не спрашивают! Но Юра, мягко улыбнувшись, только покачал головой:
— Нет, не надо. С ним может что-нибудь случиться.
Маша надула губы, а Пататам решительно выступил вперед и заявил:
— Я пойду с Машей. Или вы считаете, что я теперь ваша собственность на том основании, что заплатили за меня семьдесят пять рублей? Это не дает вам права распоряжаться моей свободой.
— Ничего я не считаю! — рассердился Юра. — Можете идти куда хотите.
— Вот и чудесно. Спасибо! — Маша поцеловала Юру в щеку. Пататама передернуло. «Что это они все время целуются!?» — с досадой подумал он.
Маша взяла Пататама и, недолго думая, продела его в пуговичную петлю на лацкане своей куртки. Пататам повис в петле, удобно опираясь локтями. Над лацканом осталась торчать его голова с ухоносом и сложенные на груди руки.
— Все будут думать, что ты — брошка, — сказала Маша.
Пататам усмехнулся. «Ладно, пусть брошка! Я выше этого!»
— Всего хорошего, — сказал он Юре.
— Не потеряй его! — сказал Юра. — И вообще, будьте благоразумны.
Маша вышла на улицу и пошла, помахивая сумкой. Из лацкана торчала голова Пататама. Маша косилась на нее и улыбалась пришельцу. Она радовалась, что никто во всем городе и на всей Земле не догадывается, какое чудо висит у нее на куртке.
Пататам задрал голову и посмотрел на Машу снизу. Только тут он заметил, что Машины губы выкрашены в красный цвет. Это его заинтересовало.
— Почему у тебя губы в краске? — спросил он и смутился, ибо впервые обратился к Маше на «ты».
— Я — женщина, — сказала Маша.
— Женщина... — повторил Пататам.
Ему понравилось это слово. Он уже хотел выяснить, что же такое женщина, но тут Маша наклонилась к нему и дотронулась губами до ухоноса.
— А ты порозовел. Местами, — сказала она. — Почему?
— От свежего воздуха, — смущенно пролепетал Пататам.
— А сейчас на тебе появились синие пятнышки. Ой, как интересно! — воскликнула Маша, глядя на Пататама.
— Ничего интересного, — буркнул Пататам и отвернулся.
Он-то хорошо знал причину, из-за которой появились эти пятнышки! Дело в том, что жители Талинты выражают свои чувства не только словами, но и изменением цвета кожи. В обычном состоянии все талинтяне — зеленые, но когда влюбляются, то становятся розовыми, а потом и красными — в зависимости от силы чувства. Если талинтянин врет, то на нем немедленно проступают синие пятнышки от стыда, а если испугается, то на время чернеет. Видимо, Пататаму очень понравилась Маша, вот почему он порозовел, а потом смутился, соврал и покрылся синими пятнышками.
— Ты ужасно смешной, — сказала Маша.. — Мы поедем в парк кататься на карусели.
— Хорошо, — кивнул Пататам, слегка обидевшись на слово «смешной» и от обиды становясь на миг сиреневым.
Но Маша не заметила этого. Она села в трамвай, и они поехали.
В этот час в парке было пусто. Старик, обслуживающий карусель, оторвал Маше билет, и она устроилась на висячей скамейке, пристегнувшись толстым ремнем.
— И охота одной кататься... — проворчал старик, включая карусель.
Колесо медленно сдвинулось с места, заскрипело, пустые скамейки на цепях качнулись и разошлись веером по сторонам. В лицо Пататаму подул встречный ветер, и он вспомнил о космосе, о бесконечном полете во Вселенной. У него дух захватило.
Они катались и разговаривали, Пататам рассказывал Маше о родной планете, о дереве, на котором они выросли, о своем братце по разуму Мананаме. Старик сидел в будке, удивляясь. Странная девушка в одиночку кружилась на карусели и разговаривала сама с собой.
— А где же твой братец? — спросила Маша.
— Он остался у Лены и Пашки.
— Где это?
— Не знаю... — Пататаму стало в этот миг совестно, потому что он совсем забыл о Мананаме — так хорошо ему было с Машей. — Я должен его разыскать, — добавил он.
— Разыщем... А сейчас мне нужно на работу.
— Я хочу с тобой, — быстро сказал Пататам, снова розовея.
Маша только улыбнулась. Она сошла с карусели, поблагодарив старика, и медленно пошла к выходу из осеннего парка.
— Тебе не холодно? — спросила она Пататама.
Не дожидаясь ответа, Маша вынула пришельца из пуговичной петли и переложила к себе за пазуху курточки. Пататаму стало тепло. От Маши вкусно пахло незнакомым запахом, как от цветов на планете Талинта. Пататам спрятал ухонос у нее на груди и задремал, вдыхая сладковатый запах духов.
— Дурачок... — нежно прошептала Маша, поглаживая Пататама, как котенка. Если бы он слышал, то наверное обиделся бы, но Пататам уже спал, тихонько посапывая.
Маша села в трамвай и поехала на работу.