Александр Житинский "Военная тайна"
Автор | Александр Житинский |
Изд-во | Геликон Плюс |
Военная тайна
То, что я офицер запаса, это не военная тайна. Это можно.
То, что офицеров запаса призывают на учебные сборы, — это тоже можно. Вот куда призывают — это уже нельзя. Поэтому я и не буду.
Нас привезли на автобусе и быстро переодели в форму с погонами. Мы стали одинаковые, как билеты денежно-вещевой лотереи. И такие же зеленые. После этого с нами можно было говорить.
— Учтите, товарищи, — сказал полковник. — Никогда. Никому. Ни при каких обстоятельствах.
И я подписался о неразглашении. То есть обязался не разбалтывать сведения, составляющие военную тайну. Теперь оставалось только узнать, что составляет эту самую тайну, а что нет. Иначе попадешь в глупое положение.
Когда полковник ушел, остался майор. Он с тоской посмотрел на горизонт и сказал:
— Так вот. Значит, здесь вы и будете заниматься.
— Чем? — не выдержал я.
— Жара, — сказал майор, игнорируя мою бестактность. — Расписание работы столовой вам известно. Просьба не опаздывать.
Вечером мы долго спорили, куда нас привезли. Одни утверждали, что это танковые войска, другие — десантные. Одно было ясно. Это не было военно-морским флотом.
На следующее утро нас повели за колючую проволоку. Проволока была в три ряда. Вот тут я уже затрудняюсь. Может быть, это тайна, что в три ряда, а может, и нет. Но замысел этого сооружения я понял. Пока шпион пролезет через три ряда, он весь исколется и умрет от заражения крови, потому что проволока ржавая. Ее специально ржавят.
— Разрешите обратиться, — сказал я майору по всем правилам.
— Обращайтесь.
— Когда нас отпустят?
Майор посмотрел вверх. Наверное, он определял, не пролетает ли над нами шпионский спутник. На всякий случай он сделал каменное лицо. Я понял, что коснулся тайны. Поэтому я не разбалтываю, когда нас отпустили. Но, в общем, я уже тут.
В конце первого месяца появилась уверенность, что мы в каких-то технических войсках. Совершенно случайно выяснилось, что майору знакомо слово «конденсатор». Впрочем, он стал оправдываться, говорил, что еще в школе занимался радиолюбительством, и так далее.
Я служил хорошо. В столовую не опаздывал. И мне дали увольнение на родину. Я переоделся в гражданское и сел в автобус. Там было полно старух с мешками.
— А что, второй дивизион дежурит нынче, али первый? — спросила одна, обращаясь в пространство.
— Второй, второй! — загалдели остальные.
— Пора, значит, косить, — заключила первая старуха. Я насторожился.
Очевидно, эти старухи никогда не давали подписки о неразглашении. Иначе я не могу объяснить последующего разговора. Они стали обсуждать какую-то ракету, которая вчера якобы упала с заряжающей установки и сильно помялась. Называли фамилии и звания лиц, ответственных за это происшествие. Обсуждали возможную формулировку приказа. Вышел небольшой спор относительно модификации упавшей ракеты. Упоминали какие-то цифры, но я не запомнил.
В общем, когда мы подъехали к станции, я довольно сносно знал тактико-технические данные. Один вопрос меня заинтересовал дополнительно.
— Бабушка, — спросил я, — а по наземным целям стреляют?
Старуха подозрительно на меня посмотрела и поджала губы.
— А ты кто такой будешь? — спросила она.
— Чужой он, — заявила другая. — Раз не знает, значит, и есть чужой. Наши все знают. Надо сдать его в комендатуру.
И меня, между прочим, сдали в комендатуру. И совершенно правильно и бдительно поступили, потому что нечего совать нос не в свои дела.